Семен Палий - [98]
— Пан полковник, вас ждут возле шатра.
Палий вышел. Не прошел он и десяти шагов, как очутился в чьих-то крепких объятиях.
— Савва, живой! И ты здесь?
— Где же мне еще быть? И хлопцы здесь. Идем к ним. Ждут не дождутся. Мы под особой хоругвью ходим, вместе с полками Захария Искры и Самуся.
В Саввином курене Палия окружили бывшие однополчане; они обнимали батька, жали ему руки.
— Яков!.. Дмитрий!.. Максим!.. О, Андрущенко!
— Мазан не выдержал, отвернулся, вытер слезы.
— А почему ты, батько, один? Где Семашко, Федосья? — спросил Дмитрий.
— За ними уже курьер поехал. Скоро и они тут будут.
Однополчане не расставались в этот день со своим полковником. А прощаясь, Палий им сказал:
— Я от вас ненадолго съезжу к князю Долгорукому, там тоже казацкие полки есть. Поехал бы и на Сечь, да уж годы не те и здоровье не то. Поедешь ты, Яков, отвезешь туда мое письмо. Говорите, Зеленский там? То добре. Сам выйдешь, сечевикам слово скажешь и Зеленского попросишь. Кого-нибудь к Гордиенко пошлем. Не к нему, а к запорожцам, которые за ним пошли. Только осторожно, чтоб деды сечевые не увидали. А еще казаки пусть поедут по селам, повезут царские и мои универсалы, людей созовут…
Гонцы Палия рассыпались по Украине. За отворотами кунтушей, в шапках, в переметных сумах везли полковничьи письма. Долгорукий не ошибся, когда говорил Петру:
— Палия бы сюда… Народ его любит, все за ним пойдут. Даже те, кто за Мазепой пошел было.
Сам Палий с войсками Долгорукова и со своим полком быстрыми маршами проходил по Украине, громя встречные шведские отряды, направлявшиеся к Полтаве.
Глава 27
И ГРЯНУЛ БОЙ…
Но близ московского царя
Кто воин сей под сединами?
Двумя поддержан казаками,
Сердечной ревностью горя,
Он оком опытным героя
Взирает на волненье боя.
А. С. Пушкин
Поднимая тучи пыли, широкими степными дорогами к Полтаве опешили полки. Царь, прибывший туда в середине июня, каждый день слал во все концы гонцов, торопя войска. Дальше медлить было нельзя: Полтава держалась из последних сил. Туда попробовал было пробиться по мосту Меншиков с дивизией, но шведы заметили движение русских войск и поставили перед мостом заслон. А с полтавских стен каждый день прилетали в русский стан ядра с записками, в которых говорилось, что пороха нет, гарнизона и жителей осталось не больше половины.
Вечером под воскресенье Петр собрал генералов на совет. Высказывали много различных мнений, некоторые, особенно Меншиков, советовали подождать калмыков, находившихся в пяти-шести переходах от Полтавы. Петр слушал молча, уставившись немигающим взглядом на канделябр.
Легкий ветер колыхал полы шатра, пламя свечей дрожало, — казалось, они вот-вот погаснут, но огненные язычки не гасли, поднимаясь колеблющимися ленточками.
Петр ткнул мизинцем в янтарную трубку и сунул в рот искусанный мундштук. Князь Волконский встал, чтоб поднести Петру подсвечник, но царь перегнулся через руку Меншикова и прикурил от люльки Палия. Несколькими сильными затяжками раскурил трубку. На лбу сбежались морщины. Он заговорил спокойно, раздельно, поглядывая по очереди на генералов, как бы ища в их глазах протеста и в то же время не допуская его:
— Полтаву вызволить зело надобно. Возьмет ее швед — тогда потопчемся здесь. Карл от своего замысла не отступает. Снова в траншеи войско послал. Они к Крестовоздвиженскому монастырю арматы[31] стянули и город жгут, а мы на ассамблеях плясать будем? Так, по-твоему? — повернулся он к Меншикову, — Не будем ждать. Пленный сказал, что шведы хотят первые баталию начать. Но мы должны опередить их. Надо перейти реку и ударить всеми полками. Войска хватит. Да и знать надо, что больше разум, уменье одолевают, чем количество. Переправить надо войско тихо.
— По одному броду сразу всех не переправишь, — сказал Шереметев.
Петр на мгновение задумался, взял со стола свернутую в трубку карту и развернул на коленях.
— Артиллерию можно по мосту перевезти вот тут, возле сельца Петровки, — ткнул он пальцем.
Палий наклонился вперед:
— Ваше величество, тут, кроме Семенова брода, есть еще два.
— Еще два? От Семенова далеко?
— Почти рядом. И не глубже, чем Семенов, воды по колено. Дно песчаное. Хоть наш берег и болотистый, но зато выходить будем на твердый.
— Где? Показать можешь? — переложил Петр карту на колени Меншикова. Генерал Рен пододвинул канделябр.
— Вот они оба, — показал Палий.
Петр поставил ногтем крестики и передал генералам карту. Налил из графина воды и припал к ней потрескавшимися, обветренными губами.
— Когда переправляться будем? — спросил Шереметев, потирая занемевшую ногу.
Петр допил воду и, вытирая платком рот, ответил:
— Сейчас начнем. Сниматься шумно, с огнями, итти назад. Там тайно повернем влево и к бродам подойдем. Переходить реку тихо, никому не болтать, огня не светить. Часть конницы следует послать в тыл шведам. Пусть станет где-то возле Будищ. Кого пошлем?
— Снова послать Скоропадского, — подсказал генерал Рен.
Петр взвесил, сколько у него остается конницы.
— Быть по сему, — сказал он. — Ну, господа генералы, нечего сидеть. С богом!
Генералы стали выходить из шатра. Петр на минуту задержал Палия, отвел его в сторону.
В 1667 году Русь Московская и Речь Посполитая заключили Андрусовский договор, по которому Украина делилась на две части по Днепру: Левобережная отходила к Москве, Правобережная (исключая Киев) - к Варшаве. На протяжении более ста лет обе стороны Днепра сотрясали мощные национальные восстания. Повстанцы Правобережья назывались гайдамаками.Самым значительным из гайдамацких бунтов было восстание 1768 года, известное в истории под названием Колиивщина. Его возглавляли запорожский казак Максим Зализняк и надворный казак Иван Гонта.
Украинский писатель, лауреат республиканской премии им. Н. Островского Юрий Мушкетик в романе «Белая тень» рассказывает об ученых-биологах, работающих в области физиологии растений и стремящихся разгадать секреты фотосинтеза. Показывая поиски, столкновения и раздумья героев, автор ставит важные вопросы: о честности в науке, о тернистых дорогах к настоящей славе. Роман «Жестокое милосердие» посвящен событиям Великой Отечественной войны.
В сборник Юрия Мушкетика «Вернись в дом свой» включены одноименный роман и повесть-притча «Старик в задумчивости». В романе автор исследует проблемы добра и справедливости, долга человека перед собой и перед обществом, ставит своих героев в сложные жизненные ситуации, в которых раскрываются их лучшие душевные качества. В повести показана творческая лаборатория молодого скульптора — трудный поиск настоящей красоты, радость познания мира.
«Сердце не камень», — говорит пословица. Но случается, что сердце каменеет в погоне за должностью, славой, в утверждении своей маленькой, эгоистической любви. И все же миром владеют другие сердца — горячие сердца нашего современника, сердца коммунистов, пылкие сердца влюбленных, отцовские и материнские сердца. Вот об этих сердцах, пылающих и окаменевших, и рассказывается в этом романе. Целая галерея типов нарисована автором. Тут и молодые — Оксана, Яринка, Олекса, и пережившие житейские бури братья Кущи — Василь, и Федор, и их двоюродный брат Павел.
В романе ставятся острые социальные и моральные проблемы современности, углубленно раскрывается нравственный облик советского человека, видящего смысл своей жизни в труде. Автор акцентирует внимание на вопросе о сущности бытия, о том, что же в конечном итоге остается после нас, что считать вечным и непреходящим. Главный герой романа председатель колхоза Василь Грек видит смысл своего существования в повседневной работе, которую он тесно связывает с понятием «совесть».
В послеблокадном Ленинграде Юрий Давыдов, тогда лейтенант, отыскал забытую могилу лицейского друга Пушкина, адмирала Федора Матюшкина. И написал о нем книжку. Так началась работа писателя в историческом жанре. В этой книге представлены его сочинения последних лет и, как всегда, документ, тщательные архивные разыскания — лишь начало, далее — литература: оригинальная трактовка поведения известного исторического лица (граф Бенкендорф в «Синих тюльпанах»); событие, увиденное в необычном ракурсе, — казнь декабристов глазами исполнителей, офицера и палача («Дорога на Голодай»); судьбы двух узников — декабриста, поэта Кюхельбекера и вождя иудеев, тоже поэта, персонажа из «Ветхого Завета» («Зоровавель»)…
Одна из самых загадочных личностей в мировой истории — римский император Гай Цезарь Германии по прозвищу Калигула. Кто он — безумец или хитрец, тиран или жертва, самозванец или единственный законный наследник великого Августа? Мальчик, родившийся в военном лагере, рано осиротел и возмужал в неволе. Все его близкие и родные были убиты по приказу императора Тиберия. Когда же он сам стал императором, он познал интриги и коварство сенаторов, предательство и жадность преторианцев, непонимание народа. Утешением молодого императора остаются лишь любовь и мечты…
В однотомник известного ленинградского прозаика вошли повести «Питерская окраина», «Емельяновы», «Он же Григорий Иванович».
Кен Фоллетт — один из самых знаменитых писателей Великобритании, мастер детективного, остросюжетного и исторического романа. Лауреат премии Эдгара По. Его романы переведены на все ведущие языки мира и изданы в 27 странах. Содержание: Кингсбридж Мир без конца Столп огненный.
Анатолий Афанасьев известен как автор современной темы. Его перу принадлежат романы «Привет, Афиноген» и «Командировка», а также несколько сборников повестей и рассказов. Повесть о декабристе Иване Сухинове — первое обращение писателя к историческому жанру. Сухинов — фигура по-своему уникальная среди декабристов. Он выходец из солдат, ставший поручиком, принявшим активное участие в восстании Черниговского полка. Автор убедительно прослеживает эволюцию своего героя, человека, органически неспособного смириться с насилием и несправедливостью: даже на каторге он пытается поднять восстание.
Беллетризованная повесть о завоевании и освоении Западной Сибири в XVI–XVII вв. Начинается основанием города Тобольска и заканчивается деятельностью Семена Ремизова.