Семен Палий - [91]
— Подождем еще вестей!
— На Запорожье пойдем!
— Пойдем на левый берег, к войску русскому!
Спорили долго, до хрипоты, до пота на раскрасневшихся лицах. Решили пока оставаться на месте. Неизвестно было, что делается на Запорожье и где находятся русские гарнизоны. Решили еще послать людей в разведку и к Андрущенко, чтоб объединить свои силы.
Глава 25
У КОРОЛЯ КАРЛА
Мазепу некоторое время никто не тревожил. Двадцати седьмого сентября у города Пропойска под Лесной был наголову разбит посланный на помощь Карлу корпус генерала Левенгаупта. В Москве праздновали победу. Мазепа тоже послал поздравление и две тысячи червонцев. Он снова заколебался: не прогадает ли, если перейдет сейчас на сторону Карла? Может, подождать? Генеральная старшина, присягавшая Мазепе под Бердичевом, тоже молчала. Станислав прислал несколько писем, склоняя к решительным действиям, однако гетман из осторожности не отвечал. Только раз написал, что еще не пришло время, что сейчас не пойдут с ним правобережцы.
Зима 1708 года доживала последние дни. Иногда еще дули холодные снежные ветры. Весна уже подтачивала силы зимы и клокотала первыми ручейками. Хоть на ночь зима и схватывала их ледяной рукой, но утром, пригретые весенним солнцем, снова вырывались из-подо льда говорливые ручьи, и с каждым днем их становилось все больше.
Мазепа сидел при войске в Борзне. Желание действовать боролось с осторожностью, которая выработалась у него за долгие годы гетманства.
Семь раз отмерь, один раз отрежь… Все ли он взвесил? Как будто все. Пожалуй, можно резать.
В один из дней, когда Мазепа, опершись подбородком на руки, смотрел в окно, к нему подошел и уселся рядом Ломиковский.
— Весна идет, пан гетман, пора бы нам решать, не то Карл окажет: «Когда надо было — не пришли. К шапочному разбору прибежали». Да и до каких пор нам штаны об лавку протирать? Царь теперь сюда и носа не покажет, армия его сама разбежится, как только шведы двинутся. Нынче ведь не зима, когда под Лесной шведов от мороза больше, чем от пушек, полегло.
— Что же по-твоему: с бухты-барахты начать? Прыгнешь, как лягушка в костер.
— Нет, сейчас время. Долгорукий, посполитым дал жару, когда бунт усмирял, теперь и народ и войско на Москву злы.
— Больше на нас, чем на Москву. Сердюкские полки тоже там были. Однако это меня меньше всего беспокоит. Что мне до их чувств?! Прикажу — и пойдут за мной. — Он резко повернулся к Ломиковскому: — Вы подпишете эпистолию королю?
— Конечно. Мы свои подписи под гетманской поставим.
— Иди зови всех. Будем писать вместе.
Письмо вышло длинное, туманное. Просились под Карлову протекцию, обещая встретить его на Десне. Когда дело дошло до подписей, Орлик посоветовал:
— Оно бы лучше без подписей… Напишем: «Просит вся старшина», — и печать поставим. Так спокойнее…
«Боятся, — подумал Мазепа. — Нет, назад только раки пятятся, ваши присяга у меня».
И громко:
— Пусть так. Позовите Быстрицкого.
Управляющий гетманскими имениями Быстрицкий столкнулся у ворот с есаулом, который сообщил, что от царя едет сюда Протасов. Гетман испугался не на шутку.
«Что, если Протасов везет приказ вести войско к царю? Ослушаться? А если и Карл откажет в своей протекции?.. Может, он уже передумал итти на Москву?»
И тут гетмана осенила счастливая мысль. Полчаса спустя все прислужники ходили по дому на цыпочках, стража к гетману не пускала никого. Сунулся было Горленко, но солдаты скрестили перед, ним ружья: гетман болен, приказано никого не принимать. Князя Протасова тоже впустили не сразу; его ввели только по разрешению гетмана.
Слабо мерцала в углу лампада. Мазепа лежал в постели, обложенный подушками. Протасов поздоровался.
— Рад, очень рад. Думал, что уже и не приведется увидеть государева посла. Эй, кто там есть, свечку зажгите или откройте окно.
— Пану гетману плохо? Не во-время. Неутешительной будет эта весть для государя. Простудился или еще что? — неловко мялся Протасов, с участием глядя на Мазепу.
— Наверное, конец подходит. Годы, повседневные заботы свалили меня, думаю за священником посылать.
— Что ты, светлейший? Жить еще будешь на радость нашей державе, бог не допустит смерти твоей в такое время. На кого же тогда войско останется?
— Неисповедимы пути господни. Пока я жив, буду еще руководить войском: умирать собираешься, а хлеб коси. — Лицо Мазепы искривилось в болезненной гримасе. Он провел рукой по лицу, будто прогонял улыбку, и спросил: — По какому делу, князь, приехал?
— Что ж об этом деле и говорить теперь? Государь в Смоленск призывал. Пора подниматься нам на супостата.
Мазепа привстал на локте:
— Скажи государю, что гетман войска украинского Мазепа даже в гробу последует за ним. Моя рука слаба, но сердце еще крепко, оно сильно волей и помыслом царским. Передай поклон мой его величеству. Верность войска украинского передай.
Тяжело дыша, гетман опустился на подушки.
— Скажу. Все скажу. Будем бога молить за здоровье твоей светлости.
Мазепа оставался в постели. От царя скакали курьеры осведомляться о его здоровье. Петр прислал даже своего лекаря. Тот долго осматривал, выслушивал и выстукивал Мазепу и вынужден был прийти к выводу, что гетмана и впрямь свалили в постель старость и жизненные невзгоды.
В 1667 году Русь Московская и Речь Посполитая заключили Андрусовский договор, по которому Украина делилась на две части по Днепру: Левобережная отходила к Москве, Правобережная (исключая Киев) - к Варшаве. На протяжении более ста лет обе стороны Днепра сотрясали мощные национальные восстания. Повстанцы Правобережья назывались гайдамаками.Самым значительным из гайдамацких бунтов было восстание 1768 года, известное в истории под названием Колиивщина. Его возглавляли запорожский казак Максим Зализняк и надворный казак Иван Гонта.
В сборник Юрия Мушкетика «Вернись в дом свой» включены одноименный роман и повесть-притча «Старик в задумчивости». В романе автор исследует проблемы добра и справедливости, долга человека перед собой и перед обществом, ставит своих героев в сложные жизненные ситуации, в которых раскрываются их лучшие душевные качества. В повести показана творческая лаборатория молодого скульптора — трудный поиск настоящей красоты, радость познания мира.
В романе ставятся острые социальные и моральные проблемы современности, углубленно раскрывается нравственный облик советского человека, видящего смысл своей жизни в труде. Автор акцентирует внимание на вопросе о сущности бытия, о том, что же в конечном итоге остается после нас, что считать вечным и непреходящим. Главный герой романа председатель колхоза Василь Грек видит смысл своего существования в повседневной работе, которую он тесно связывает с понятием «совесть».
Украинский писатель, лауреат республиканской премии им. Н. Островского Юрий Мушкетик в романе «Белая тень» рассказывает об ученых-биологах, работающих в области физиологии растений и стремящихся разгадать секреты фотосинтеза. Показывая поиски, столкновения и раздумья героев, автор ставит важные вопросы: о честности в науке, о тернистых дорогах к настоящей славе. Роман «Жестокое милосердие» посвящен событиям Великой Отечественной войны.
«Сердце не камень», — говорит пословица. Но случается, что сердце каменеет в погоне за должностью, славой, в утверждении своей маленькой, эгоистической любви. И все же миром владеют другие сердца — горячие сердца нашего современника, сердца коммунистов, пылкие сердца влюбленных, отцовские и материнские сердца. Вот об этих сердцах, пылающих и окаменевших, и рассказывается в этом романе. Целая галерея типов нарисована автором. Тут и молодые — Оксана, Яринка, Олекса, и пережившие житейские бури братья Кущи — Василь, и Федор, и их двоюродный брат Павел.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.