Семен Дежнев — первопроходец - [55]

   — Что вы предлагаете, казаки? — заговорил после долгого молчания Поярков.

   — Предлагаю, что всем нам совесть подсказывает, — в том же тоне заявил Михайло.

   — А точнее?

   — Дотошный обыск в доме и амбарах Ходырева устроить надо. Все награбленные шкурки в пользу казны отобрать. Там небось не менее тысячи соболиных шкурок насчитаем — целое состояние. Парфён грабил не токмо промышленных людей и купцов, но и незаконной торговлей занимался через подставных лиц. Могу привести вам свидетелей.

   — Насчёт обыска и изъятия Парфенова имущества ничего в грамоте воеводы не сказано, — неуверенно возразил Поярков.

   — Мало ли что там не сказано. Всего бумага и не скажет, — напирал Стадухин. — Ты теперь наша власть, Василий, тебе и принимать решение. А мы, казаки, требуем обыска в доме и в амбаре Парфёна.

   — Ради интересов казны, — поддержал Стадухина Селиверстов.

   — А вы, казаки, согласны с Михайлой и Юшкой? — обратился Поярков ко всем остальным. Казаки промолчали, не зная, что и ответить. Их выручил Бекетов.

   — Если люди молчат, значит, соглашаются. Возразить нечего.

   — Да будет так, други, — сказал торжественно Поярков. — Идём к дому Ходырева.

Перед домом начальника острога томился полусонный караульный казак, прислонив к перилам крыльца бердыш. Бекетов подошёл к нему, забрал бердыш, передавая его Дежнёву, и, похлопав караульного по спине, сказал внятно:

   — Твоя служба кончилась. Иди, поспи.

Казак повиновался. Вошли в дом. Там в передней, на полу, перед дверью, ведущей в комнату Парфёна, сладко спал другой караульный. Рядом с ним лежал пистоль. Сотник подобрал с пола оружие и разбудил казака:

   — Вставай и шагай домой.

Казака выпроводили. Дверь к Ходыреву оказалась замкнутой на внутренний засов. Парфён крепко спал — был слышен его прерывистый храп. Он не сразу проснулся от стука в дверь. Вскочил с постели в исподнем, открыл дверь и тревожно уставился на вошедших.

   — Вам чего надобно, казаки?

   — Приведи сперва в порядок себя, Парфён, оденься, — спокойно сказал ему Поярков. — Официальную бумагу тебе зачитаем от тобольского воеводы.

   — Какая ещё бумага?

   — Тебя касаемая... Да оденься же. Нескладно как-то читать тебе бумагу воеводы, когда ты в таком непотребном обличии.

Парфён неохотно оделся, но кафтан застёгивать на себе на стал. Сел на стул и сказал недовольно:

   — Могли бы и до утра повременить. Авось конец света не приключился. Ну, читай, Васька, грамотей ты наш луковый. Что там ещё?

Поярков прочитал. Письмо было написано витиеватым канцелярским языком с заумными оборотами. Но Парфён уловил главное — едут на Лену воеводы. А он, Парфён Ходырев, от власти над якутским острогом и Ленской областью отстранён. Власть временно передаётся письменному голове.

   — Верно ли прочитал, Васька? Не врёшь?

   — Коли не веришь, прочитай сам.

   — Ты же знаешь, в грамоте я не силён. Подпись свою кое-как поставлю. А бумагу твою не осилю.

   — Назови любого угодного тебе грамотея, чтоб прочитал.

   — Пусть по-твоему будет. Приведите Трошку-толмача.

   — Сходи, Семейка, за Трофимом. Он на посаде живёт с якутской жёнкой, — распорядился Бекетов.

   — Ваши козни, Васька, Петруха. Стал я вам поперёк души, — злословил Парфён.

   — Без нас дело обошлось, — возразил ему сотник. — Ведь сам знаешь, сколько мягкой рухляди награбил, скольких людишек обобрал, ограбил. Вот терпение-то у обиженных и лопнуло. Посыпались жалобы в Тобольск, Москву. Мол, Парфён лихоимец, грабитель. Разве не так?

   — Что же вы хотели? Кто же сядет на место хлопотное, беспокойное и о себе, выгоде своей не подумает?

   — Понятно... Всякий начальник о своей выгоде подумает. Небось и тобольский воевода не святой. И те воеводы, что едут к нам, тоже не святые угодники. Но знал бы меру, Парфён, людей не обижал, — сказал Стадухин. Он знал, что инициатором обвинительных писем против Ходырева были торговые люди Якутска, которых Парфён притеснял своими непомерными поборами. Одним из этих торговых людей был Василий Щукин, у которого поселился Михайло и с которым его связывали деловые отношения. Потому-то Стадухин и так упорно настаивал на обыске у Парфёна и изъятии в пользу казны награбленного им добра.

Не скоро вернулся Дежнёв с грамотеем.

   — Читай! — приказал Трофиму Поярков, протягивая ему бумагу.

Трофим неторопливо прочитал, повторив слово в слово всё то, что читал перед этим Василий.

   — Теперь веришь, Парфён? — вопросил его Поярков.

   — Креста на вас нет, душегубы, — со злостью произнёс Ходырев.

   — На нас-то есть крест... О чём нам с тобой рассуждать? Давай-ка нам ключи от твоих чуланов, амбаров. Обыск учиним.

   — Не дам ключи.

   — Заставим, дашь, голубчик.

   — В грамоте воеводы ничего не сказано о том, чтоб обыск учинять.

   — В грамоте-то не сказано. А я теперь — власть в остроге. Как решу, так и поступим, — жёстко сказал Поярков.

   — Всё равно не дам.

   — Тогда взломаем двери. Видишь, каких крепких мужиков к тебе привёл. Им это плёвое дело.

   — Чтоб вы подавились моей рухлядью, идолы, — выругался Парфён. Он нехотя извлёк связку ключей из сундука, стоявшего в красном углу под образами, и со злостью швырнул под ноги Пояркову. Один из казаков поднял ключи с пола и протянул письменному голове.