Семен Дежнев — первопроходец - [47]

   — Не хватает только рек молочных и берегов кисельных... как в наших сказках. Выдумщик твой, как его... олон...

   — Олонхосут. Он умер в прошлом году. Да, был великий выдумщик. На то и олонхо. Ведь и в наших сказках про Иванушку-дурака и Кощея разве всё правда? На то она и сказка. Старик мечтал о земле обетованной, на которой жили его предки. А она, земля эта, виделась ему такой.

   — Прямо рай земной.

   — Ещё рассказывал старик про кузнеца-богатыря, наделённого чудесной силой. Якуты вообще уважают всякого мастера кузнечного дела. Он, как и шаман, часто и знахарь и предсказатель. А какой отличный сундук для всякого домашнего скарба он тебе сделает, железом окованный. Такой сундук мне тесть на свадьбу подарил. Русские жители Якутска охотно покупают такие сундуки и платят за них якутам хорошую цену.

   — Твой тесть богатый человек?

   — Так себе, серединка на половинку. Богатым считается тот якут, у которого много скота и подневольных холопов. Это обычно тойоны и их родичи. Верхушка, как у нас на Руси бояре.

   — Откуда же берутся холопы?

   — Оказался должником, не выплатил долг богатею — вот и отрабатывай его своим трудом. Или в плен попал во время усобицы. Вот тебе и раб.

   — Сейчас усобицы продолжаются?

   — Сходят на нет. Власть с забияками борется, увещевает их по-хорошему, а если надо, и силу применит. Сами якуты рассказывают, что до прихода русских на Лену кровавые усобицы случались часто. Один род сталкивался с другим. Тойон более сильного рода или племени старается подмять под себя послабее, захватить лучшие пастбища, обратить побеждённых в рабов. Мирным якутам всегда приходилось быть готовыми к нападению воинствующих соседей. Они возводили небольшие острожки или городки, укреплённые селения, окружённые деревянными и земляными стенами, за которыми можно было бы отсидеться, если случится нападение.

   — Есть среди якутов богатые люди?

   — Есть и очень богатые. У некоторых тойонов сотни голов скота, десятки рабов. Сами тойоны утверждают, что они происходят по прямой линии от могущественных небожителей. Поэтому простые люди должны повиноваться тойонам, почитать их как святых. Об этом же толкуют людям и шаманы.

   — Рабам небось не сладко живётся?

   — Всё зависит от характера и нрава хозяина. Один хозяин более ласков и рассуждает так: чтобы пёс был верен хозяину и хорошо нёс службу, надо его иногда и приласкать и сносно кормить. А иной зверь зверем, для него раб — скотина, не имеющая никакой ценности. Бывало и такое: когда хозяин умирал, любимого его раба убивали, чтоб мог служить ему на том свете. Случаются между якутами всякие тяжбы, чаще всего из-за угодий. К своему тойону якут старается не идти с жалобой. Знает ведь, что обдерёт тебя тойон до нитки и не поступит по справедливости. Скорее пойдёт к русскому начальнику острога.

Впоследствии Семён Иванович смог убедиться в справедливости этих слов, когда в Якутии уже было учреждено воеводство. Якуты были убеждены, что тщетно было бы искать правды у своего тойона, ещё большего лихоимца и деспота, нежели любой русский начальник. Тойон признавал единственное право, право сильного. Представитель русской власти, хотя и не чуждается лихоимства, всё же выступает носителем хоть какой-то законности. В дальнейшем и Дежнёву приходилось выступать в роли примирителя враждующих сторон и вступаться за обиженных.

   — Кто среди якутов особенно богат и влиятелен? — продолжал расспрашивать Трофима Семён Иванович.

   — Пожалуй, Тыгын, — ответил после некоторого раздумья Трофим.

   — Кто такой Тыгын?

   — Кангаласский князец. Заставил несколько племён признать свою власть. С ним ещё Ивану Галкину пришлось столкнуться.

   — А сейчас этот Тыгын ладит с нашими властями, не пытается своевольничать?

   — Князец умён и хитёр. Понимает, что русские на Лене — это военная сила, какой у него, Тыгына, нет. Видит, что простые якуты тянутся к русским — всё-таки защита против своеволия князцев и тойонов. Да и стар уже Тыгын, притомился в долгой борьбе с братьями — никак не могли поделить отцовское наследство. Понял, что лучше жить с русскими в мире, собирать для них ясак и себя при этом не обидеть. — Трофим умолк, судорожно зевая.

   — Может быть, хватит на сегодня, Семён? — сказал он просительно. — А то не выспимся. Видишь, сотник наш сладко почивает и похрапывает. Должно, третий сон видит.

   — Расскажи, Троша, ещё что-нибудь про Тыгына, — упрашивал его Дежнёв.

   — У Тыгына дед был знаменитый. Звали его Баджой или Дордуха-Дархан. Велики были его владения по левому берегу Лены. Могущественный князец был. Олонхосуты много чего о нём рассказывают. Небесные силы будто бы помогали ему. Неуязвим был для вражеских стрел. Я так думаю, что могущество Баджоя сильно преувеличено. Скорее всего сам он пускал о себе слушок — я, мол, не простой князец, а заговорённый силами небесными. А как умер, сыновья хотели разделить между собой его власть, владения его растаскать на куски. А потом в борьбу втянулись и внуки. Тыгын не то чтобы победил их всех, утихомирил отчасти. Кончаем, братцы казаки. Этак до рассвета можно всякие были и небылицы рассказывать.