Семь желаний - [37]

Я наступил на прутья метлы ногой. Дворник снова поднял голову. Теперь я почувствовал, как от него начинает исходить тупая агрессия. Силы ему, конечно, не занимать. Но одним ударом он все же вряд ли сумеет меня свалить, а от второго я увернусь.

– Послушай меня, – сказал я, глядя в бездонные глаза дворника. – Если в доме произойдет еще одно убийство, то ты будешь проходить по делу как соучастник. Но это в лучшем случае.

Ничего не ответив, дворник выдернул метлу из-под моих ног и с невозмутимым видом возобновил работу. Я повернулся и пошел к дому, думая о том, что теперь к моему расследованию добавилось еще одно немаловажное обстоятельство: оно стало для меня смертельно опасным. Пистолет занял боевую позицию.

Я поднимался по ступенькам крыльца, вспоминая, как всего несколько часов назад подходил к этой же двери с Лерой на руках. Тогда у меня не было сомнений в том, что я сумею защитить эту худенькую и немного чудаковатую девушку от злых сослуживцев. «Запомни этот урок навсегда, – сказал я себе. – Не надо пытаться предвидеть будущее, заходя в незнакомый дом».

Погруженный в свои размышления, я приблизился к двери и уже поднял руку, чтобы взяться за ручку, как почувствовал что-то похожее на легкий дискомфорт. Чего-то не хватало. За прошедшие часы здесь произошли неуловимые изменения.

Я посмотрел под ноги. Ну да, снега на ступеньках стало заметно меньше. Но не только в количестве снега дело… Я остановился и посмотрел по сторонам. Мне показалось, что на крыльце раньше стоял какой-то предмет. Точнее, это был не предмет… Но именно из-за него Лера упала в обморок!

И тут я вспомнил, чего сейчас не хватало. Лая сторожевого пса! Я уже был у двери, а мохнатый сторож не подавал сигналов тревоги. По-прежнему стояла глухая тишина, на которую я обратил внимание, когда только вышел из дома.

Я перегнулся через перила и посмотрел вниз. Из собачьей будки выглядывали две черные лапы. Я свистнул – никакой реакции. Пришлось спуститься, чтобы напомнить зверю о его функциональных обязанностях. Я не спеша приблизился к будке, готовый отскочить в сторону, если пес вдруг проявит служебное рвение, и пригнулся.

Никогда в жизни я не видел, чтобы собака спала с раскрытой пастью, вывалив розовый язык. Осененный внезапной догадкой, я легонько пнул ногой тяжелую треугольную голову.

Собака была мертва.

Я присел перед будкой, взялся рукой за мягкий, еще теплый загривок и выволок животное на снег. Крови не было. Значит, в него не стреляли. Но не от инфаркта же он откинул лапы, черт возьми!

Кажется, я уже не поспевал за стремительным развитием событий и терял контроль над ситуацией. Открыв входную дверь, дворник вольно или невольно предоставил преступнику полную свободу действий. Мне достаточно было выйти из дома, чтобы дважды наткнуться на результат этих действий.

За моей спиной послышались тяжелые шаги. Я обернулся. Ко мне приближался дворник с метлой на плече. Присев рядом с трупом собаки, он взялся за мощные челюсти обеими руками, раздвинул их, заглянул в глубину глотки и покачал головой. Потом выпрямился и пнул ногой здоровенную миску. Вместе с засохшими обглоданными костями на снег вывалились маленькие кусочки вареной колбасы.

– Похоже, проглотила псинка отраву, – почти равнодушным голосом произнес дворник, поправляя на голове шапку. – Кто-то из гостей лишнего шума побоялся…

Меня задело, что этот «простой» человек так легко и безапелляционно определил, кто мог отравить собаку, а кто не мог.

– А почему именно кто-то из гостей?

Дворник повернулся ко мне и смерил меня продолжительным взглядом.

– А потому что на своих она и так бы не лаяла – зачем тогда ее травить?

Я промолчал. Возразить мне было нечего. Дворник сделал простой и верный вывод, вычеркнув себя, а заодно и Ольгу, из списка подозреваемых.

Я вернулся в дом, закрыл за собой дверь на ключ и остановился у лестницы, раздумывая, куда мне пойти и что предпринять. У меня не было сомнений, что отравление собаки и пропажа пистолета из машины – два логически следующих друг за другом события. Чтобы незаметно, не привлекая внимания, выйти из дома за пистолетом, а затем вернуться обратно, злоумышленник кинул собаке отравленную колбасу. Значит, как минимум на двух уликах его можно поймать: на промокшей в глубоком снегу обуви и на отраве, которой он воспользовался.

Я направился к Лере, сам не зная, что именно влекло меня к этой девушке: то ли желание одним махом доказать ее вину и поставить точку, то ли стремление укрыться в надежном месте, где менее всего можно было ожидать выстрела в спину, то ли инстинктивная тяга к стройной самочке.

Но когда я без стука распахнул дверь комнаты, отчего Лера испуганно забилась в самый дальний угол дивана, я понял, что мною управляют амбиции сыщика.

– Где обувь? – негромко, но достаточно жестко произнес я.

– К-к-какая обувь? – заикаясь, переспросила Лера, как щитом прикрываясь книжкой «1001 вопрос про ЭТО».

Я не стал уточнять. Время и внезапность решали все. Встал на колени перед диваном, пошарил рукой по пыльному полу и выудил пару усатых тигрят. Они были совершенно сухими, словно я выдернул их из жаркой и безводной Африки. Отшвырнув близнецов в сторону, я отдернул штору, проверил батарею отопления. Там было пусто.