Семь Замков Морского Царя - [18]
— Это был гримуар Штайна! — воскликнул Транквиллен.
— Вот именно, мой отец…
Вы завладели документом, обладавшим невероятной силой, но он исчез, воспользовавшийся своими свойствами. С тех пор…
— С тех пор?
— Люди не переставали искать его, прежде всего, люди церкви, обладающие большой властью. В том числе и те, кто поручил теологу Сорбу любой ценой отыскать этот манускрипт!
Транквиллен печально понурился.
— Следовательно, Иуда Югенен, вы хотите сказать, что моя миссия потерпела неудачу. Очень жаль, потому что я считал, что она должна была принести пользу церкви.
— Я не сказал ничего подобного, отец Транквиллен. Скорее, наоборот…
— Я могу завладеть гримуаром Штайна?
В этот момент на знаменитой раке проявилась необычная активность. Серебряные улитки зашевелились и приподняли раку на несколько дюймов, а незаметные до сих пор фигурки, появившиеся на ее поверхности, принялись резвиться.
— Полночь… — прошептал Югенен. — Постарайтесь не двигаться… А вот и он…
В беспредельном мраке проявилась фигура, более темная, чем ночь, с лицом, словно посеребренным луной, и на этом идеально правильном лице свирепым красным светом горели глаза.
Транквиллен узнал его по описанию, содержащемуся в одной из тетрадок юного Югенена: это было дьявольское явление из дома на улице Старого Земляного Вала, наградившее мальчишку жутким и могущественным красным знаком. Священник, не удержавшись, осенил себя крестным знамением.
Но он не изгнал демона, и не разрушил колдовство.
Жуткое создание переводило взгляд своих горящих глаз с Югенена на Транквиллена и обратно.
— С этого момента, Иуда Югенен, — произнесло чудовище мощным, но мелодичным голосом, — Знак и предоставляемая им власть покинут вас. Ваш друг, отец Транквиллен, скоро узнает, что он унаследовал плоды своих темных исканий. Он станет тем, чем вы перестали быть, Святым Ада, Святым Великой Бесконечной Ночи, Сестры Света. Встань, Даниэль Сорб, новый избранник Мрака, наследник Иуды Югенена по праву! Встань, Святой Иуда-Ночной!
Несмотря на атмосферу, насыщенную колдовским могуществом, Транквиллен попытался противостоять злу с отвагой священника.
— Я ничего не просил у Проклятого, и я ничего не приму от него! — закричал он.
Раскаты жуткого хохота заставили вздрогнуть стены церкви.
— Проклятого? Бедный отец Транквиллен! Узнай же, что нет и никогда не будет Проклятого. Вы конечно имеете в виду Дьявола… Ладно. Я не дьявол, я просто жалкий книжник, получивший доступ к знаниям, более обширным, чем его невежественные коллеги. Я Штайн фон Зиегенфельзен, автор гримуара, который весь мир будет продолжать искать, пока это не надоест мне… или, возможно, дьяволу…
Церковь сотряс чудовищный удар грома. Транквиллен почувствовал, как что-то обожгло ему лоб, и безумный вихрь увлек его в бесконечность.
— Герр пастор!
Ласковая рука касалась лица, стараясь разбудить его, но отец Транквиллен уже пришел в себя.
Он хотел спросить у Мариельды, как он очутился спокойно лежащим в этой удобной постели, тогда как ему чудилось, что свирепый торнадо увлекает его от одной пропасти к другой, от одного безумия к другому.
— Спасибо, Мариельда… Я не собираюсь долго валяться в постели…
Он пытался что-то сказать этому нежному созданию, сказать все равно, что девушке, смотревшей на него с выражением привязанности, близкой к любви. Когда до него дошло понимание этого, ему тут же захотелось, чтобы она вышла из комнаты.
Под одеялом, вплотную к его телу, ощущался холод пергаментного свитка. Как только он остался один, он тут же развернул его дрожащей рукой. Сомнений не осталось: это был жуткий манускрипт, «рукопись могущества», которую он когда-то держал в руке под вопрошающими взглядами его университетских друзей, Текаре и Помеля.
Свиток был с ним, он вел себя спокойно, не содрогаясь от дьявольского трепета, предварявшего в прошлом его таинственное исчезновение.
Неужели Штайн фон Зиегенфельзен, демиург, вручил ему этот свиток вместе с могуществом, способным нарушить законы жизни?
— Святой Иуда-Ночной!
Это имя, сопровождаемое яростным колокольным звоном, вырвалось из глубин его памяти.
— Святой Иуда-Ночной!
Существовали мудрецы, разбирающиеся в теологии, которые не решались отрицать, что Ад, не к ночи будь упомянут, имеет право избирать своих собственных святых.
Внезапно он почувствовал уколовшую его в лоб боль, подобную тому, что он почувствовал ночью.
Поднявшись, он подошел к зеркалу и вгляделся в его глубину, еще не утратившую остатки мрака.
Да, на лбу у него был виден Знак… Das Zeichen… Огненная ветвь… Печать демиурга, символ власти.
Гримуар в его руке зашевелился, словно живое существо, и Транквиллен произнес твердым голосом:
— Великий опус, благодетельный или пагубный, возвращайся в железный ларец, в котором тебе предписано отдыхать и ждать. Ты вернешься ко мне, когда я позову тебя.
Невидимая рука сжала руку священника, и гримуар исчез.
Послышался глухой стук, и Транквиллен увидел за стеклом верхушку лестницы, прислоненную кем-то к окну. Тут же послышался треск, сопровождаемый грохотом падения и отчаянным воплем.
Среди обломков лестницы лежало безжизненное тело пастора Ранункеля. Его мертвая рука продолжала сжимать рукоятку острого ножа…
ЖАН РЭЙ (настоящее имя Раймон-Жан-Мари Де Кремер; 1887–1964) — бельгийский прозаик. Писал под разными псевдонимами, в основном приключенческие, детективные романы, а также книги в духе готической фантастики: «Великий обитатель ночи» (1942), «Книга призраков» (1947) и др.Рассказ «Черное зеркало» взят из сборника «Круги страха» (1943).
«Жан Рэй — воплощение Эдгара По, приспособленного к нашей эпохе» — сказал об авторе этой книги величайший из фантастов, писавших на французском языке после Жюля Верна, Морис Ренар, чем дал самое точное из всех возможных определений творчества Жана Мари Раймона де Кремера (1887–1964), писавшего под множеством псевдонимов, из которых наиболее знамениты Жан Рэй, Гарри Диксон и Джон Фландерс. Граница, разделявшая творчество этих «личностей», почти незрима; случалось, что произведение Фландерса переиздавалось под именем Рэя, бывало и наоборот; в силу этого становится возможным соединять некоторые повести и рассказы под одной обложкой, особо не задумываясь о том, кто же перед нами — Рэй или Фландерс. Начиная уже второй десяток томов собрания сочинений «бельгийского Эдгара По», издательство отдельно благодарит хранителей его архива и лично господина Андре Вербрюггена, предоставившего для перевода тексты, практически неизвестные на родине писателя.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей. Этот роман – один из наиболее знаменитых примеров современного готического жанра в Европе. Мальпертюи – это произведение, не стесняющееся готических эксцессов, тёмный ландшафт, нарисованный богатым воображением.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей.
Бельгийский писатель Жан Рэй, (настоящее имя Реймон Жан Мари де Кремер) (1887–1964), один из наиболее выдающихся европейских мистических новеллистов XX века, известен в России довольно хорошо, но лишь в избранных отрывках. Этот «бельгийский Эдгар По» писал на двух языках, — бельгийском и фламандском, — причем под десятками псевдонимов, и творчество его еще далеко не изучено и даже до конца не собрано. В его очередном, предлагаемом читателям томе собрания сочинений, впервые на русском языке полностью издаются еще три сборника новелл.
Смерть прожорлива. Герои рассказа тоже охотно предаются желудочным утехам. Но кто же из них людоед?
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Бельгийский классик Жан Рэй (псевдоним Реймона Жана Мари де Кремера) известен не только как плодовитый виртуоз своего жанра, но и как великий мистификатор, писавший на двух языках, французском и фламандском, к тому же под множеством псевдонимов — Гарри Диксон, Джон Фландерс и др. В очередном томе его собрания сочинений читателю предлагается никогда не издававшийся на русском языке роман «Гейерштайн», два сборника новелл — «Бестиарий» и «Новый бестиарий», а также несколько других произведений, практически неизвестных даже на родине писателя.
Николай Николаевич Шелонский - русский прозаик и журналист конца XIX - начала XX века (точные даты рождения и смерти неизвестны). Жил в Москве, работал учителем, затем занялся литературной деятельностью. Сотрудничал с газетами «Русский листок», «Московские ведомости» и другими изданиями. Согласно архивным данным, являлся секретным агентом департамента полиции. Известен своими романами, которые можно отнести к фантастическому жанру. В этой книге представлены два произведения Шелонского. Герой романа «Братья Святого Креста» (1893) еще в Древнем Египте, приняв эликсир долголетия, участвует во многих исторических событиях, например в крестовых походах. Другой роман, «В мире будущего» (1892), занимает заметное место в российской фантастике и является одной из первых попыток создать полномасштабную славянофильскую утопию.
Издательство «Престиж Бук» выпустило под одной обложкой сборник исторических расследований Кирилла Еськова — «Показания гражданки Клио». Помимо перешедшего уже в разряд классики жанра «Евангелия от Афрания» (а также «Японского оксюморона», «ЦРУ как мифологемы» и «Дежавю»), в книге представлен и новый исторический детектив — «Чиста английское убийство»: расследование загадочной смерти Кристофера Марло. Экстравагантный гений Марло — «Поэт и шпион», как он аттестован в заглавии недавней его Оксфордской биографии — был величайшим из предшественников Шекспира в английской поэзии и драматургии и — как уж водится у них, в Англии — сотрудником секретной службы «страшного Вальсингама».
На протяжении многих десятилетий в конце XIX — начале XX века чуть ли не все европейские страны зачитывались приключениями короля сыщиков Ната Пинкертона, единственного, чья слава соперничала со славой Шерлока Холмса. Однако если образ Холмса возник под пером сэра Конан Дойля, то Пинкертон, едва ли не столь же бессмертный, был создан неизвестно кем, притом не в англоязычном мире, а в Германии. В России за последние годы были переизданы многие книги, рассказывающие о нем, но никогда не предпринималось попытки издать максимально полный свод выпусков этих приключений. В седьмом томе продолжаются приключения известного сыщика Ната Пинкертона.