Семь Замков Морского Царя - [14]
Неожиданно что-то шевельнулось за мутным стеклом одного из окон; бледное лицо возникло из сумеречной комнаты и стало приближаться к окну.
Транквиллену показалось, что он уже различает мрачное пламя злобно смотрящих на него глаз, но внезапно он сообразил, что видит всего лишь блики на грязном стекле.
Всмотревшись, он действительно увидел темные горящие глаза на желтой маске, испещренной морщинами.
Внезапный испуг тут же прошел, и он громко рассмеялся.
Он взмахнул рукой, жестом человека, старающегося прогнать собаку или кошку. Регентруда бросилась в сторону, изрыгая ругательства и проклятья.
Когда поезд тронулся, Schaffner[20] повесил на стенку зажженные масляные лампы и сообщил, что дорога отремонтирована. Поезд скоро оставит позади Ротенбург и поздно вечером будет в Нюрнберге.
— Там вас ожидает довольно влажный прием, герр пастор. Вот, уже начинается!
Действительно, яростный ливень принялся хлестать по стеклам вагона. Транквиллен пододвинулся к лампе, чтобы прочитать страничку требника, когда внезапно почувствовал сильнейшую боль — кто-то укусил его. Он сразу же поднес руку ко лбу и с отвращением смахнул на пол большое красноватого цвета насекомое, тут же скрывшееся в трещину между досками пола.
— Кусающаяся сколопендра!
Он узнал ядовитую тысяченожку, очень редко встречающуюся в старинном аббатстве Шести Башен.
Почему же, когда мерзкое насекомое исчезло, ему вспомнилась фраза из рукописи Югенена: «… я увидел извилистую линию, розовую, словно плохо заживший шрам…»?
Этими словами он вполне мог описать и противное насекомое…
— Все заставляет меня лить воду на мельницу дьявола, когда я сталкиваюсь с опасными аналогиями, — сердито пробурчал он.
Наконец, он увидел из окна красневшие в сумерках крыши Нюрнберга.
Годы жизни святого Себальда, уроженца этих краев и покровителя Нюрнберга, приходятся на период с VIII по X век.
Точную дату установить невозможно, и все, сказанное о нем, является или предположениями, или ложью.
Его праздник отмечается в августе; в действительности, он приходится не на день, а на ночь: St-Sebaldusnacht[21] находится между Mercredi des Cendres[22] и днем Sainte-Gertrude[23] римской церкви.
Эти четкие и сжатые фразы можно было бы, наверное, прочитать в любой обычной энциклопедии; однако, они извлечены из кодекса черной магии XIV века, приписываемого Захариусу Зентлю. Известны его прозвища: «Маг», «Халдеец», «Властелин звезд», «Советник дьявола» и другие.
VI
Розовый салат-латук
— По правде говоря, ты был крещен как Генрих, но более достойно называть тебя Карл-Хейнц — так зовут курфюрста Франконии, когда его представляют иностранцам.
Так говорил бывший судья Пробст, единственный в этот вечер гость гостиницы «Sankt Sebaldus» в Нюрнберге, и Генрих, хозяин гостиницы, согласно кивал головой, как он это делал всегда и по любому поводу.
Пробст, пожилой мужчина с лысым черепом, придвинулся поближе к огромному камину, стараясь не потерять ни одной частички тепла. Он терпеливо дожидался вечернего меню.
Неожиданно он указал на потолок из массивных дубовых балок и сказал, наклонив голову набок, словно прислушивающийся попугай:
— Твой новый клиент передвигается тяжело, как человек солидного веса. И он наверняка увеличит его, когда познакомится с кухней Мариельды…
— Он пастор, и он кажется мне человеком благородного происхождения, — сказал Карл-Хейнц.
— Он папист, этот пастор. Как правило, эти люди хорошо выглядят, и у них всегда прекрасный аппетит. Не сомневаюсь, это не тот человек, который за обеденным столом удовлетворится супом с капустой, жареной сосиской и картофельным салатом, как наш пастор Ранункель, добрый лютеранин и трезвенник, словно он святой.
— И такой скупердяй, что забывает о чести, — проворчал Карл-Хейнц. — Этой осенью он принимал здесь епископа, тоже гугенота, как он сам. И что я ему подал, как вы думаете?
— Так рассказывай же, — взмолился старый Пробст, во взгляде которого наряду с огоньком любопытства вспыхнула зависть. — Люблю слушать аппетитные истории.
— Вот меню: суп из жирного каплуна, горка раков, шартрез из телятины и свинины, паштет из куропатки…
— Прошу вас, Карл-Хейнц, хватит!.. Я просто умру от зависти…
— Я подавал им вина, рейнское, французское и некарское, а также персиковую настойку, на персиках, выдержанных тридцать лет в старой водке. Так вот, за этот царский обед Ранункель не заплатил мне ни одного су!
— Надо было обратиться с жалобой в суд! — воскликнул Пробст.
— Увы! Вас там уже не было, чтобы обеспечить справедливый суд… Да и кто, будь он судья, или кто угодно, решился бы взяться за это дело, потребовав деньги от Ранункеля, благородного пастора и тайного колдуна!
— Мариельда сегодня не торопится разводить огонь, — пробормотал старый юрист. — Может быть, я расскажу тебе о некоторых моих экспромтах, которых у меня скоро наберется на целую книгу? Потом ее можно будет напечатать и продавать за хорошую цену!
Карл-Хейнц кивнул. В юности он знавал добрых владельцев гостиниц, покровительствовавших поэтам и платившим им за декламацию поэм кувшином белого вина и поджаренной сосиской.
ЖАН РЭЙ (настоящее имя Раймон-Жан-Мари Де Кремер; 1887–1964) — бельгийский прозаик. Писал под разными псевдонимами, в основном приключенческие, детективные романы, а также книги в духе готической фантастики: «Великий обитатель ночи» (1942), «Книга призраков» (1947) и др.Рассказ «Черное зеркало» взят из сборника «Круги страха» (1943).
«Жан Рэй — воплощение Эдгара По, приспособленного к нашей эпохе» — сказал об авторе этой книги величайший из фантастов, писавших на французском языке после Жюля Верна, Морис Ренар, чем дал самое точное из всех возможных определений творчества Жана Мари Раймона де Кремера (1887–1964), писавшего под множеством псевдонимов, из которых наиболее знамениты Жан Рэй, Гарри Диксон и Джон Фландерс. Граница, разделявшая творчество этих «личностей», почти незрима; случалось, что произведение Фландерса переиздавалось под именем Рэя, бывало и наоборот; в силу этого становится возможным соединять некоторые повести и рассказы под одной обложкой, особо не задумываясь о том, кто же перед нами — Рэй или Фландерс. Начиная уже второй десяток томов собрания сочинений «бельгийского Эдгара По», издательство отдельно благодарит хранителей его архива и лично господина Андре Вербрюггена, предоставившего для перевода тексты, практически неизвестные на родине писателя.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей. Этот роман – один из наиболее знаменитых примеров современного готического жанра в Европе. Мальпертюи – это произведение, не стесняющееся готических эксцессов, тёмный ландшафт, нарисованный богатым воображением.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей.
Бельгийский писатель Жан Рэй, (настоящее имя Реймон Жан Мари де Кремер) (1887–1964), один из наиболее выдающихся европейских мистических новеллистов XX века, известен в России довольно хорошо, но лишь в избранных отрывках. Этот «бельгийский Эдгар По» писал на двух языках, — бельгийском и фламандском, — причем под десятками псевдонимов, и творчество его еще далеко не изучено и даже до конца не собрано. В его очередном, предлагаемом читателям томе собрания сочинений, впервые на русском языке полностью издаются еще три сборника новелл.
Смерть прожорлива. Герои рассказа тоже охотно предаются желудочным утехам. Но кто же из них людоед?
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Бельгийский классик Жан Рэй (псевдоним Реймона Жана Мари де Кремера) известен не только как плодовитый виртуоз своего жанра, но и как великий мистификатор, писавший на двух языках, французском и фламандском, к тому же под множеством псевдонимов — Гарри Диксон, Джон Фландерс и др. В очередном томе его собрания сочинений читателю предлагается никогда не издававшийся на русском языке роман «Гейерштайн», два сборника новелл — «Бестиарий» и «Новый бестиарий», а также несколько других произведений, практически неизвестных даже на родине писателя.
Николай Николаевич Шелонский - русский прозаик и журналист конца XIX - начала XX века (точные даты рождения и смерти неизвестны). Жил в Москве, работал учителем, затем занялся литературной деятельностью. Сотрудничал с газетами «Русский листок», «Московские ведомости» и другими изданиями. Согласно архивным данным, являлся секретным агентом департамента полиции. Известен своими романами, которые можно отнести к фантастическому жанру. В этой книге представлены два произведения Шелонского. Герой романа «Братья Святого Креста» (1893) еще в Древнем Египте, приняв эликсир долголетия, участвует во многих исторических событиях, например в крестовых походах. Другой роман, «В мире будущего» (1892), занимает заметное место в российской фантастике и является одной из первых попыток создать полномасштабную славянофильскую утопию.
Издательство «Престиж Бук» выпустило под одной обложкой сборник исторических расследований Кирилла Еськова — «Показания гражданки Клио». Помимо перешедшего уже в разряд классики жанра «Евангелия от Афрания» (а также «Японского оксюморона», «ЦРУ как мифологемы» и «Дежавю»), в книге представлен и новый исторический детектив — «Чиста английское убийство»: расследование загадочной смерти Кристофера Марло. Экстравагантный гений Марло — «Поэт и шпион», как он аттестован в заглавии недавней его Оксфордской биографии — был величайшим из предшественников Шекспира в английской поэзии и драматургии и — как уж водится у них, в Англии — сотрудником секретной службы «страшного Вальсингама».
На протяжении многих десятилетий в конце XIX — начале XX века чуть ли не все европейские страны зачитывались приключениями короля сыщиков Ната Пинкертона, единственного, чья слава соперничала со славой Шерлока Холмса. Однако если образ Холмса возник под пером сэра Конан Дойля, то Пинкертон, едва ли не столь же бессмертный, был создан неизвестно кем, притом не в англоязычном мире, а в Германии. В России за последние годы были переизданы многие книги, рассказывающие о нем, но никогда не предпринималось попытки издать максимально полный свод выпусков этих приключений. В седьмом томе продолжаются приключения известного сыщика Ната Пинкертона.