Семь ударов - [3]

– Хватит, – в толпе показалась Настя. Она подошла к нам, подняла сумку, отряхнула ее и обняла Машу за плечи. Та снова всхлипнула. – Хватит. Серьезно.

– А иначе что? – хмыкнула Рыжкова. – Ты нарисуешь меня страшилой в своем дурацком комиксе? Да кому он сдался!

Настя с достоинством промолчала, повесила Машину сумку себе на плечо и повела ее прочь. Я зашагала следом, бросив на Рыжкову уничтожающий взгляд. Но Рыжкова не готова была так просто сдаться, и нам вслед полетело ехидное:

– Ты зря стараешься! Твои каракули никому не сдались! И без денег тебе не поступить в универ, а вот богачка Светлова поступит и мигом отвернется от тебя!

Настя шла спокойно, не оборачиваясь и не сбиваясь с шага. А я не смогла. Я вернулась к Рыжковой. Та продолжала стоять посреди холла в окружении притихших зрителей, опираясь на своего «фонарного» качка.

– Не суди по себе, – сказала я. – Настя поступит, куда захочет, потому что талантлива. А вот ты…

– Да оставь ее, Алина! Серьезно! – крикнула Настя. Они с Машей уже стояли возле лестницы и собирались спуститься. – Пошли!

Я кивнула и развернулась. Сзади послышался судорожный вздох. Быстрые шаги. Я обернулась, но поздно: Рыжкова со всей мощи налетела на меня, и я упала на спину. Из меня вышибло дух, а Рыжкова дала мне хорошую пощечину. И еще одну. И еще. Я глотнула воздух, в ярости выдохнула, а потом схватила Рыжкову за плечи и толкнула. Рыжкова вцепилась мне в запястья и давай их выворачивать. Я вскрикнула, замолотила ногами.

– Это что здесь происходит?!

Завуч появилась как раз вовремя, и Рыжкова нехотя меня отпустила. Я встала, отряхнулась, потрогала руки. Испепелила ее взглядом. Виновато взглянула на завуча: та стояла, скрестив руки на груди, и грозно сверкала очками.

– Я напишу замечания вам обеим! И позвоню родителям! – пригрозила завуч.

Будто не слыша ее, Рыжкова прошипела:

– Вот видишь! Ты беспомощная, как червяк! И твои деньги тебе не помогут!

– Поговори еще у меня, Рыжкова, – погрозила завуч. – А ну вперед ко мне в кабинет! А вы все быстро по домам!

– Ты в порядке? – спросила Настя, когда мы шли вниз.

– Все в норме, спасибо, – отозвалась я, хотя щеки горели огнем. Посмотрела на Машу, которая шагала, так низко опустив голову, что я побоялась, как бы она не свалилась. Спросила ради приличия. – Ты в порядке, Маша?

– Все хорошо, – прошептала Маша. В ее голосе послышались слезы.

Настя сочувственно погладила ее по спине и посмотрела на меня:

– Ты еще на тренировку?

– Ага.

После уроков я ходила на тренировку по легкой атлетике. Я не особо любила ее, но любила побеждать, а бегать у меня получалось неплохо. И после тренировки я чувствовала прилив сил, казалось, будто за спиной вырастали крылья, которые могли унести тебя, куда захочешь.

Когда я, вспотевшая и уставшая, вернулась в раздевалку, то увидела на подоконнике тетрадь. На обложке было написано, что тетрадь принадлежит Ножовой Марии. Я рассеянно ее пролистала, увидела алгебраические формулы и закрыла. Похоже, Маша с расстройства ее оставила. Я вернула тетрадь на место и принялась переодеваться. Вспомнила, как Маша всхлипывала, и пожалела ее. Она не виновата, что такой родилась, как сказала бы Настя. Я взяла телефон и позвонила.

– Да? Что-то случилось? – спросила Настя.

– Слушай, скинь мне адрес Маши, – попросила я. – Она тут тетрадь забыла, как бы Рыжкова не увидела, а то навредничает. Вроде, Маша живет тут неподалеку, а я могу заскочить к ней.

Так я, прихватив тетрадку, поспешила прочь из школы. Маша и впрямь жила неподалеку – в обшарпанной пятиэтажке наискось от аллеи. Я помнила, что она живет где-то в этом районе, потому что Настя пару раз упоминала об этом. Сама я ни разу здесь не бывала, поэтому только с третьей попытки угадала правильный подъезд. Внутри было темно, а стены и перила измазаны чем-то липким. Стараясь не обращать на это внимания, я поднялась на третий этаж и позвонила. Звонок болтался на проводе и грозил замкнуть.

Дверь отворилась, и передо мной предстала испуганная Маша. Короткие мышиные волосы растрепаны, глаза распахнуты.

– Привет, – я улыбнулась как можно естественней. – Настя тебе звонила?

Маша кивнула, а я протянула ей тетрадь. Маша взяла ее и прошептала:

– Спасибо.

Я заметила, что она старалась как можно больше перегородить проход, чтобы я не увидела квартиру. Наверное, она стеснялась, но я даже отсюда видела, что квартира обставлена бедно, а стены в ней – серые от пятен. Я слегка оробела. Я не брезгливая, вовсе нет, но мне становилось не по себе, когда передо мной пасовали только потому, что я выросла в богатой семье.

Мой взгляд упал на дверь, которую я придерживала, и я увидела, что замок на ней тоже болтается. Боже, как они закрываются?! Вот прямо вот так? Неужели не страшно? А вдруг кто дернет?.. Я вдруг осознала, что постукиваю пальцами по этой самой двери. И точно: быстро семь раз – пауза – быстро семь раз – опять пауза. Раньше я не замечала за собой такой привычки.

– Ну, я пошла, – я неловко развернулась.

– Спасибо, – повторила мне в спину Маша, и дверь закрылась. Замочного щелчка я не услышала.

Вернувшись домой, я испытала удовлетворение, смешанное с жалостью. Мне было жаль Машу и ее семью, их бедность, но в то же время я чувствовала благодарность за то, что живу лучше. У нас собственный дом в частном секторе. Он, как и все дома вокруг, обнесен высоким забором, на территории зеленеет лужайка и растут деревья. А внутри так много места, что можно пригласить полшколы и закатить вечеринку.