Семь светочей архитектуры. Камни Венеции. Лекции об искусстве. Прогулки по Флоренции - [251]

(14) Дедал.

Опять Андреа Пизано; великолепная голова, восходящая к греческим образцам; перья крыльев выполнены с большой тщательностью; однако в работе отсутствует тонкость передачи чувства. Я не могу сказать, насколько преднамеренна некоторая угловатость фигуры; но обратите внимание на прекрасную композицию и на устойчивую подставку для ног.

136. (15) Мореплавание.

Очень странная сцена: грубая по исполнению (быть может, неоконченная) и сделана человеком, который не умеет грести; плетеные обода, заменяющие уключины, надеты неправильно. Положение их было бы верным, если бы гребли английским способом; но вода у носа лодки показывает, что она движется в том направлении, куда смотрят гребцы. Я не могу понять, что делает человек на корме; он, вероятно, управляет лодкой при помощи кормового весла.

Вода кажется совсем незаконченной. По-видимому, здесь подразумевается море с поросшими мхом скалами в нижней части, но все это исполнено тупо и неумело.

(16) Геркулес и Антей.

Могущество земли, наполовину скрытое землей; его волосы и руки превратились в корни, его жизненная сила проходит сквозь землю и вселяется в дуб. Вместе с Керкионом, но раньше его (Платон. Законы, кн. VII, 796) Антей упоминается как родоначальник бесцельной борьбы (φιλονεικίας άχρήστου); обычно он – воплощение энергии чистого эгоизма в его разнообразных проявлениях, эгоизма, надменного до наглости, низменного до трусости и черпающего свою силу только в земле; одним словом, это учитель всех тех, кто в последнее время пишет об «интересах Англии». Поэтому Данте вызвал именно его тень, чтобы сопровождать его и Вергилия в самый низший круг Ада: «Мы вновь пошли, и новый исполин, / Антей, возник из темной котловины…»[239] Антей в скульптуре очень величав, но я затрудняюсь решить, кому принадлежат эта и следующая сцены, очевидно выполненные одной и той же рукой. Я полагаю, что композиция обеих принадлежит Джотто.

137. (17) Пахота.

Христианская форма победы. Наиболее величественное и прекрасное воплощение власти человека над землей и ее самыми мощными созданиями из тех, какие мне когда-либо приходилось видеть в ранней скульптуре (или в данном случае – в поздней). Главное внимание скульптора сосредоточено на укрощении волов; плуг хотя и большой, однако сделан из дерева, и рукоять его тонка. Но к нему привязан бьющий копытом и мычащий дикий работник – и это победа.

(18) Колесница.

Лошадь тоже укрощена и впряжена в колесницу Ахиллеса, которая изображена во всей ее первозданной простоте. Лицо его, вероятно, было благородным – фигура остается таковой до сих пор. Судя по развевающейся одежде, это, скорее всего, произведение Андреа Пизано.

(19) Агнец как символ Воскресения. Находится над дверью: «Я есмь дверь; кто войдет Мною, тот спасется» [Ин. 10: 9]. Посмотрите, как смело она сдвинута к правой стороне башни, чтобы лестница была более пологой; ведь у искусного строителя любая внешняя симметрия отражена в интерьере, и если закон симметрии нарушается сознательно, то этим достигается истинная красота; и когда, как в данном случае, божественный дух участвует в работе художника, его идеи направлены в нужное русло именно соображениями пользы. После этой скульптуры идут христианские искусства, то есть те, которые основаны на веровании в бессмертие души. Астрономия без христианства утверждает только следующее: «Не много Ты умалил его перед ангелами… все положил под ноги его» [Пс. 8: 6, 7]. Христианство говорит на это: «Разве не знаете, что мы будем судить ангелов» [1 Кор. 6: 3] (как и низшие создания будут судить нас!)[240]. Начинающаяся здесь серия скульптур, таким образом, показывает те искусства, которые могут процветать только благодаря вере в Христа.

138. (20) Геометрия.

Не математика – она уже давно применялась в астрономии и архитектуре, – а точное измерение земли и всего, что на ней есть. Она создана христианской верой, этой первой вдохновительницей всех великих измерителей земли. Для принца Генриха Испанского[241], вашего Колумба, вашего капитана Кука (могилу которого мы только что восстановили, проявив при этом блестящую художественную фантазию и религиозное чувство – эти особые дары девятнадцатого века, – а именно обнесли ее оградой из старых пушек, которые поднимают к Небу свои широко раскрытые пасти; это новейший способ символизировать единственное воззвание к Небу, на которое еще способно наше столетие; но эти старые, безмолвные теперь пушки доносят до ангелов слова: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне» [Быт. 4: 10]), она была, как я сказал, первой вдохновляющей идеей всех землемеров, честно охраняющих проведенные ими межи; дьявол, я вижу, по-своему недавно вмешался в геометрию Йоркшира, где местные землевладельцы[242] великодушно заменяют придорожные столбы, обрушившиеся от времени, новыми и более крепкими, но всегда при этом расширяют собственные границы, и таким образом стена воздвигается на том месте, где прежде была общественная дорога, а собственники захватывают себе полосу шириной в два-три фута вдоль всего участка пути, который требовал ремонта.

Итак, перед нами первая из христианских наук: правильный раздел земли и главный закон измерения при помощи циркуля. Этот способ измерения – круг в квадрате – я использовал для своего первого упражнения с законами Фьезоле.