Семь солнечных дней - [31]

На самом деле Маркус бросил плавание, потому что был трусом. Он боялся, что выложится на все сто и обнаружит, что он попросту недостаточно хорош. Все будут смеяться над ним из-за того, что он сделал попытку и провалился. Лучше быть парнем, который мог бы поехать на Олимпийские игры, чем стать тем, кто отправился на Олимпиаду и пришел последним.

Сейчас Маркус плавал только в отпуске или в командировке – если в отеле был бассейн. Он утратил былую силу, но знал, что техника сохранилась. Словно лезвием рассекая соленую воду ладонью, он двигался в точности как учили. Левая, правая, левая, правая – соприкасаясь с поверхностью, он даже не оставлял брызг. Несмотря на встречные волны, он быстро вернулся на противоположный конец пляжа, потратив всего две трети того времени, что заняла прогулка.

Когда он вышел из прибоя, шезлонги уже занимали другие ранние пташки, раскладывая полотенца на самой драгоценной территории в тени. Юная девушка, с которой он поздоровался на пути к пляжу, осмелилась ему улыбнуться. Но он не заметил.

Когда он вернулся в комнату, Салли еще спала. Она проснулась, услышав, как он включил душ, и зашла в туалет, прежде чем он занял ванную.

– Ты уже мокрый, – заметила она.

– Я плавал, – ответил он.

– О, – проговорила она. – Можно зайти в туалет, пока ты не занял душ?

Он покорно шагнул в комнату. Салли закрыла дверь. Закончив свои дела в туалете, она поплелась обратно в постель.

– Разбуди меня, когда закончишь. – И сразу же закрыла глаза.

Маркус стоял под душем, пока от напора воды не заболела голова. Она даже не спросила, как он поплавал. Когда-то давно, когда они только начали встречаться, она всегда спрашивала, как далеко он заплыл и как быстро? Холодная ли была вода? Она поощряла его, предлагала принять участие в любительских соревнованиях. Но на этот раз она ничего не спросила. Совсем ничего.

19

Кэрри Эн разбудил звук, который не спутаешь ни с чем: кого-то рвало над унитазом. Через минуту в комнату, шатаясь, вошла Яслин, вытирая рот шарфом, который предыдущим вечером преобразил ее в Стиви Никс.

– Фу. Тебя что, только что стошнило? – не подумав, спросила Речел.

– Ты не представляешь, как я рада, что моя кровать ближе всего к ванной, – сказала Кэрри Эн.

– Перебрала с «Голдшлагером» вчера?

– Наверное, съела что-нибудь не то, – ответила Яслин.

– Ты вчера вообще почти ничего не ела, – возразила Речел.

– Значит, это из-за воды.

– Местной водой даже зубы чистить нельзя, – назидательно проговорила Речел.

Яслин устало опустилась на кровать. Секунду-две смотрела в никуда, затем резко вскочила и снова побежала в туалет. Кэрри Эн прикрыла уши: опять послышались характерные звуки.

– Господи! – закричала Кэрри Эн. – Неужели нельзя потише? Мне теперь тоже хочется блевать!

Вообще-то в то утро все три чувствовали себя неважно. Опасения Речел, что неделя превратится в сплошное похмелье, похоже, оправдывались. В голове пульсировало – бум, бум, бум. Кэрри Эн страдала еще по одной причине. Копчик, пострадавший в падении с барного табурета, уже не болел, но вот плечи за ночь поменяли цвет от нежно-розового до радиактивно-красного: результатом осторожного (как она думала) загара стал ожог третьей степени. Она во всем винила Мортена. Если бы ей не пришлось весь день бегать вокруг бассейна, чтобы спрятаться от него, могла бы провести побольше времени в тени. Она попросила Речел осмотреть ожоги.

– Ты мазалась солнцезащитным кремом?

– Конечно. – Кэрри Эн поморщилась: Речел дотронулась до красной кожи, будто думала, что Кэрри Эн нарочно нарумянила плечи, чтобы разыграть ее. – Ой!

– Сегодня тебе нельзя быть на солнце. Кто-то должен пойти к бассейну и занять места в тени.

– Это уже приходило мне в голову, – с гордостью заявила Кэрри Эн. – Я вчера наши полотенца положила. Около пул-бара, так что мы будем в тени.

– Молодец. – Яслин похвалила ее за сообразительность, изобразив жест, означающий «класс».

– Намазывайся кремом, – приказала Речел Кэрри. – А ты прими имодиум, – сказала она Яслин. – Я пойду к бассейну и посмотрю, там ли наши полотенца.

* * *

У пул-бара Речел сразу же увидела лежаки, о которых говорила Кэрри Эн, но их полотенец и след простыл. Три шезлонга в драгоценном теньке пул-бара были заняты тремя изящными седовласыми француженками, которые разлеглись на них так элегантно, как никогда не получается у британских бабулек.

Речел покашляла, чтобы привлечь их внимание. Никто даже не пошевелился. Она снова покашляла, на этот раз чуть громче. Одна из француженок, похожая на мумию Катрин Денев, подняла солнечные очки от Шанель на лоб и нетерпеливо кивнула Речел.

– Excusez-moi, – произнесла Речел, вспоминая школьный французский. – Je cherche des assiettes.[14]

Француженка склонила голову набок. У Речел промелькнуло смутное подозрение, что она спросила о тарелках, а не о полотенцах.

– Полотенца, – медленно проговорила она и показала на пляжное полотенце, на котором сидела женщина и делала вид, что вытирается.

– Oh, serviettes. – Женщина ткнула пальцем в служащего отеля, который весь день складывал и раздавал бело-голубые пляжные полотенца «Эгейского клуба» у бассейна. – Ça va?