Семь сокрытых душ - [37]

На первом листе было изображено что-то вроде чаши, над которой вилась струйка дыма. На втором – та же чаша, но более детально прорисованная. Сквозь дым, который так же, как на первом рисунке, вился над чашей, проступало лицо. Ада будто начала рисовать его, но переключилась на завитушки: овал лица не был дорисован, один глаз начат и не закончен. То ли придала значимую важность завитушкам, то ли просто таким образом решила переключить свое внимания на что-то более спокойное и нейтральное, как орнамент. Третий лист был сильно исчеркан, а в некоторых местах даже прорван: то ли рисунок ей не понравился, то ли чем-то рассердил. А может, напугал. Ада подняла лист и посмотрела его на свет лампочки, но штриховка была такой плотной, что попытки увидеть под ней изображение оказались бесплодными. На четвертом листе она нарисовала маску: овал с «глазами»-прорехами и прорезью рта – незамысловатый рисунок, но он почему-то вызывал неприятные ощущения. Чего-то в нем не хватало и одновременно было с избытком. Ада вертела его и так и этак, пытаясь понять, чем вызваны эти ощущения, пока не догадалась, что дело вовсе не в изображении, а в тех глубоко спрятанных где-то в подсознании ассоциациях, которые оно вызвало. Может, ей стоит обратиться за помощью к гипнотизеру и попробовать таким способом «вытащить» информацию?

И если четвертый рисунок вызывал лишь неприятные ощущения, то от пятого по спине прошла волна мурашек. Ада знала, что рисует плохо, но, однако, это творение ей удалось не хуже, чем профессиональной художнице. На листе опять была изображена чаша, из которой клубился дым, но на этот раз он обрел законченные очертания лица. И это было страшное лицо: с вытаращенными глазами, с ямой распахнутого рта, с оттянутой слишком сильно вниз нижней челюстью. Через этот рот существо втягивало воздух, в потоке которого беспомощно барахтались фигуры, напоминавшие сломанные куклы, – с неестественно согнутыми конечностями, запрокинутыми лысыми головами. И чаша почему-то на этот раз была выкрашена в красный цвет.

Рассматривать рисунок долго она не смогла: в висках запульсировала боль, как при начинающейся мигрени, и Ада решила отложить его изучение на завтра. Поздний час… День принес слишком много событий и эмоций. Пора отдыхать. Она собрала в папку рисунки и положила ее на край стола в гостиной.

Уснуть удалось быстро, но спала Ада беспокойно, металась по постели, стонала, то сбрасывала с себя одеяло, то вновь в него куталась. Если бы с ней был кто-то рядом, понял бы, что она видит кошмар, и разбудил бы ее.

Она проснулась среди ночи сама – взмокшая, измученная, слабая. Рывком села на кровати и судорожно зашарила по ночному столику в поисках выключателя ночной лампы. Когда тусклый свет озарил спальню, Ада наконец-то перевела дух. Ей приснился интернат, пустой и погруженный в тишину, по которому она блуждала в одиночестве, отыскивая ту комнату, в которой погибла Рая. Она долго шла по коридору, который все не заканчивался, освещая фонариком стены в поисках нужной двери, но свет выхватывал то обнажившуюся кирпичную кладку, то советские постеры, с которых скалились в страшных ухмылках пионеры. Постепенно тишина стала наполняться тихим шепотом, и перепуганная Ада бросилась искать уже не дверь комнаты, а выход. А когда случайно оглянулась назад, увидела, что за ней крадутся по пятам те самые страшные пионеры с плакатов. На этом ее сон оборвался.

Приснится же! До подъема оставалось три часа. Ада встала под предлогом выпить воды на кухне, но на самом деле, чтобы развеять впечатления после кошмара. Спальня была смежной с гостиной, выходя в коридор, девушка невольно скользнула взглядом по оставленной на столе папке. Вот что послужило предпосылкой для сна: налюбовалась на собственные художества. Ну что ж, можно теперь признать, что рисует она и правда кошмарно. В прямом смысле слова.

Так, подбадривая себя шутками, Ада вышла на кухню. Выпила воды, глядя с высоты пятого этажа на пустынный двор. Сосчитала припаркованные машины, поискала взглядом свою, успокоилась, найдя ее на месте, и решила, что теперь может вернуться в кровать.

Но ее ожидало новое потрясение: в гостиной, удобно расположившись в кресле, сидела девочка-подросток. От изумления Ада лишилась дара речи. Замерла на пороге, ухватившись ладонью за косяк. А девочка подняла голову и, не мигая, уставилась на хозяйку.

– Рая? – изумленно прошептала Ада, чувствуя, как по спине прошла волна холода.

«Гостья» медленно поднялась, не сводя с Ады взгляда, и двинулась навстречу. Но, сделав первый шаг, покачнулась и ухватилась за стол, случайно задев папку. Звук упавшей на пол тяжести и вывел хозяйку квартиры из оцепенения.

– Божечки! – неверующая Ада неистово закрестилась и на всякий случай даже поклонилась. А когда выпрямилась, увидела, что в комнате никого нет. В три прыжка Ада пересекла путь до спальни, рванула на себя дверь и плотно ее за собой закрыла. И, уже забираясь под одеяло, подумала, что призраки, кажется, могут проходить через стены, так что закрытая дверь – не помеха.

– Я тебя не убивала. Не знаю, что там произошло, но я тебя не убивала! – зашептала Ада под одеялом, зажмуриваясь так крепко, как могла. – Не приходи ко мне больше! Не убивала я тебя!