Семь раз отмерь - [2]

Хеддона вполне можно было принять и за конгрессмена, и даже за государственного секретаря. Выглядел он очень импозантно: высокий, плотно сбитый, с густыми седеющими волосами и красивым цветущим лицом. Даже серые жесткие глаза невольно притягивали внимание. Вздумай Хеддон баллотироваться в конгресс, успех был бы ему обеспечен. Но за этим фасадом скрывался беспощадный коварный ум.

– Виски со льдом, – сказал он, извлекая из кармана портсигар и доставая сигару. – Закуришь? Гавана.

– Не сейчас. – Кендрик разлил виски по бокалам. – Рад вновь видеть тебя. Сколько воды утекло с нашей последней встречи…

Хеддон оглядывал просторное помещение, внимательно изучая картины на обитых шелком стенах.

– Это неплохо. Чувствуется рука мастера. – Эд небрежно ткнул пальцем в направлении полотна, висевшего над столом Кендрика. – Моне, а! Подделка, конечно.

Кендрик принес напитки и поставил их на маленький антикварный столик рядом с Хеддоном.

– Тсс… Только ты и я знаем об этом. У меня тут есть старая грымза, набитая деньгами, но она колеблется…

Хеддон рассмеялся:

– Подражание Моне, а? Никогда не думал, что ты работаешь по мелочам.

– Что поделаешь, дорогой. – Кендрик налил себе сухого мартини и сел. – Ты ведь редкий гость в нашем городе, Эд.

– Я и сейчас долго не задержусь здесь. – Хеддон уселся поудобнее, закинув ногу на ногу. – Как идут дела, Клод?

– Пока не очень. Сам понимаешь, это только начало сезона. Антиквариат должен сейчас пойти. Скоро здесь будет полно богатых бездельников.

– Я имею в виду другие дела. – Эд вперил в Кендрика немигающий взгляд серых глаз.

– А! – Кендрик покачал головой. – Сейчас ничего нет. Но я не отказался бы, подвернись какой-нибудь хороший товар.

Хеддон закурил сигару и стал задумчиво рассматривать завитки дыма. Затем, сделав глубокую затяжку, произнес:

– Есть одно дело. Решаю, с кем его провернуть: с тобой или с Эйбом Салисманом.

Клод напрягся. Эйб был его конкурентом. Упоминание этого имени всегда вызывало у Кендрика горечь во рту. Эйб считался, и без сомнения, крупнейшим скупщиком крадено-го. Много раз он переходил дорогу Кендрику. Они ненавидели друг друга – так же как ненавидят друг друга змея и мангуста.

– Дорогой мой! – сказал Кендрик. – Неужели ты будешь иметь дело с такой дешевкой, как Эйб? Я, как тебе известно, всегда дам больше. И я тебя никогда не обманывал.

– Ты никогда и не смог бы этого сделать, равно как и Эйб, – проворчал Хеддон. – Это крупное дело, и здесь быстро понадобится много наличных. Оно может потянуть на шесть миллионов. – Хеддон выдохнул дым. – Я хочу три.

– Шесть миллионов можно достать. Все зависит от предложенного товара, – уклончиво ответил Кендрик, напряженно обдумывая ситуацию. – Если это что-то необычное, деньги всегда найдутся, Эд.

– В Нью-Йорке сейчас всей суммы не найти. Поэтому я и предлагаю тебе первому.

Кендрик нацепил добродушную улыбку дельфина.

– Я ценю это, дорогой. И что конкретно?

– Выставка из коллекции Эрмитажа.

– О, Эрмитаж! – Жадный огонек, загоревшийся было в глазах Кендрика, тут же погас. – Прекрасная экспозиция… У меня есть каталог. – Выдвинув ящик стола, он извлек толстую брошюру в глянцевой обложке. – Да, превосходные вещи. Проявление доброй воли, все в духе разрядки. Русское правительство знакомит народ США с лучшими образчиками своего искусства. – Он начал перелистывать каталог с цветными иллюстрациями. – Великолепно. Тысячам людей приносит пользу столь замечательное сотрудничество двух великих держав. – Он взглянул на Эда, не перестававшего улыбаться. – Но, увы, это определенно не для меня, и не для Эйба, и не для тебя. – Он вздохнул и отложил каталог.

– Долго ты еще будешь трепаться?

Клод стащил парик с головы, внимательно осмотрел его и вновь криво водрузил на лысину.

– Это просто мысли, дорогой, я часто думаю вслух.

– Посмотри… страницу пятьдесят четыре, – посоветовал Хеддон.

Клод лизнул большой палец и стал перелистывать страницы каталога.

– Хм… Выглядит заманчиво. Что здесь сказано? Икона. Дата создания неизвестна. Предположительно, самая ранняя из русских икон. Ее наиболее ценила Екатерина Великая. Дерево. Масло. Изображает какого-то неизвестного русского святого. Сохранность отличная. Размер восемь на десять дюймов. Это вещь на любителя. Публика на нее и не взглянет. Но для коллекционера очень интересна.

– На аукционе она бы запросто ушла за двадцать миллионов, – ровным тоном произнес Хеддон.

– Допускаю, дорогой, но вряд ли русские собираются расставаться со своим сокровищем.

Хеддон резко наклонился вперед, его глаза стали похожи на две маленькие льдинки.

– Но ты бы сумел ее продать, Клод?

Кендрик неожиданно почувствовал, что, несмотря на работающий кондиционер, его рубашка промокла от пота. Вытащив шелковый носовой платок, он вытер лицо.

– Все можно продать… Но эта икона способна доставить массу хлопот.

– Об этом не печалься. Ты получишь ее от меня за три миллиона долларов.

Кендрик допил мартини и почувствовал, что ему нужно выпить еще.

– Разреши, я налью тебе еще, Эд? Это дело необходимо обдумать.

Клод поднялся, подошел к бару и налил два стакана. Мозг его в это время лихорадочно просчитывал варианты.