Семь пятниц - [36]

Татьяна Дюмаева была девушкой рослой, полноватой и очень серьезной. В своем объемистом портфеле она постоянно таскала две-три книги, не имеющие ни малейшего отношения к изучаемым предметам. Их подбор отличался необычайным разнообразием – рядом с Конфуцием могли соседствовать потрепанный покетбук Донцовой и толстенный том по экономике, а с Ахматовой и, скажем, Пелевиным – какой-нибудь отчет Госкомстата.

Поначалу злые языки называли эту странноватую парочку «Слон и Моська», но вскоре к подругам прилипли другие, не такие обидные, но созвучные и потому по-прежнему как бы взаимосвязанные прозвища. Татьяна Дюмаева для всего курса стала – Дюма (причем, в отличие от фамилии французских романистов, склонялась по всем падежам), а Лиза Чумичкина, естественно, – Чума.

Кроме прямо-таки гренадерской стати и разносторонней эрудиции, Дюму среди прочих будущих журналисток выделяли резкая (если не сказать – грубая) манера общения, своенравный характер и полное равнодушие к всякого рода амурным делам. Впрочем, принимая во внимание ее нетипичную внешность и весьма своеобразный стиль поведения, последнее вовсе не казалось сокурсникам странным. Тем неожиданней для всех стала история, случившаяся с Дюмой на четвертом курсе.

К полному изумлению не только женской, но и мужской половины журфака Дюма закрутила умопомрачительный роман с сорокасемилетним начальником отдела из авторитетнейшего «Предпринимателя». Чем прельстила стареющего плейбоя столь неординарная девушка – осталось загадкой, но «запал» он на Дюму капитально. Встречал ее после занятий, дарил роскошные букеты, водил по модным «ресторанам и клубам – словом, проявлял все симптомы классической влюбленности.

Кончилось дело тем, что дядечка ничто-же сумняшеся предложил предмету своего обожания руку и сердце. И то и другое не по годам мудрая Дюма вежливо, но твердо отклонила, однако к готовности кавалера посодействовать в своем профессиональном росте отнеслась вполне благосклонно. Так в конце четвертого курса она начала время от времени печататься в «Предпринимателе», а к окончанию университета материалы Дюмы в газете появлялись уже регулярно, едва ли не в каждом номере.

Тем временем страсть дядечки естественным образом угасла, но на судьбе Дюмы этот прискорбный факт, к счастью, никак не отразился. Профессиональные качества молодого специалиста не вызывали у руководства редакции ни малейших сомнений. Почти компьютерная память Дюмы, ее неутолимая любознательность и бесспорный талант анализировать факты и делать неожиданные выводы пришлись газете явно ко двору.

Так что к тому моменту, когда умывшаяся Лиза подошла к телефону, чтоб позвонить своей подруге, Татьяна Дюмаева являла собой довольно заметную фигуру в редакции «Предпринимателя» и пользовалась у большинства своих коллег значительным и, главное, стопроцентно заслуженным авторитетом.

Лиза была совершенно убеждена, что если кто-нибудь из игроков хоть раз «засветился» в связях с Лисовцом, то Дюма не может об этом не знать. Не сомневалась она и в том, что подруга охотно поделится с нею всем, что ей об этом известно. Только в одном Лиза была совсем не уверена – в том, что Дюма вообще пожелает с ней разговаривать в такую рань.

Дело в том, что Татьяна являлась ярко выраженной «совой», и любая попытка потревожить ее покой до десяти часов воспринималась ею по меньшей мере как злостное хулиганство. Зная ее вспыльчивый и грубый нрав, реакцию подруги на звонок в неполные семь утра Лиза могла предугадать абсолютно точно: сначала обложит трехтажно, а потом, даже не выслушав толком, к чертям собачьим отключит телефон. С первым еще вполне можно было смириться (к манере общения Дюмы ей было не привыкать!), но допустить второго Лиза не могла ни при каких обстоятельствах.

Поэтому необходимо было сразу же надежно и крепко взять Дюму в оборот, заинтриговать ее с первых же слов. В противном случае Лизавете неминуемо грозила долгая поездка на противоположный конец Москвы, в Северное Бутово, и утомительная осада подружкиной квартиры, которая тоже могла затянуться на неопределенный срок.

Добиться нужного эффекта можно было только одним способом – огорошив Дюму какой-нибудь громкой сенсацией. Смерть Лисовца, без всякого сомнения, для этой цели подходила идеально, но… Однако псевдосенсация все равно должна была как-то касаться Лисовца – иначе как объяснить свой интерес к его персоне?

Лиза не стала ломать голову, придумывая вариант неправдоподобней. В данной ситуации, полагала она, – чем невероятнее вымысел, тем лучше. Она взяла телефон и набрала номер подруги.

Один гудок следовал за другим, их число уже превысило десяток, но снимать трубку на том конце упорно не желали. «Ну нет, Дюмочка, этот номер у тебя не пройдет, – подумала Лиза. – Я тебя все равно доконаю!»

– Да!.. – свирепо рявкнула, наконец, трубка голосом любимой подруги.

– Спишь, клуша несчастная?! – ринулась в атаку Лиза. – Пол-Москвы на ушах стоит, а ей – лишь бы дрыхнуть!..

– Чума, ты, что ль?.. Какого черта?! – простонала Дюма. – Который час?..

– Ты что, ничего не знаешь?! – изо всех сил торопилась Лиза («сейчас она взглянет на часы и…» – трепыхалась в ее голове испуганная мысль). – Лисовец бежал! На него феэсбешники с налоговиками засаду устроили, была перестрелка, и он…