Семь пядей - [11]

- Послушайте, Витя, - зашептал он, горячо дыша, - как же это так, а? Я не хотел говорить этого вслух, но ведь вы... Да что там говорить, разве я мог ожидать... Вы, как бы это сказать, - толстяк запнулся. - Чтобы средний ученик... Феноменально! Я не слышал такого ответа за все тридцать лет...

Взгляд учителя постепенно подергивался какой-то неясной дымкой. Несколько секунд спустя Серафим Валентинович очень по-приятельски хлопнул Витю Сайкина по плечу и дрогнувшим голосом произнес:

- Молодец!

Витя крепче сжал ручку портфеля и, ликуя, толкнул тяжелую дверь.

3

Школа вся была в розовом свете. Выскочив в коридор, лишь неимоверным усилием воли Витя заставил себя остановиться. Больше всего хотелось подпрыгнуть высоко вверх, чтобы достать рукой до больших электрических часов, висевших под самым потолком, а потом, наверное, стремглав промчаться по коридору и кубарем скатиться по лестнице до самого первого этажа.

Солидных размеров плакат, висящий как раз напротив дверей физического кабинета и требующий от всех тишины ("Тише! Идут экзамены! Тише!"), казался розовым. Розовыми казались шеренги цветочных горшков, выстроившихся на широких розовых подоконниках. Отменным розовым блеском, казалось, сверкали старательно начищенные паркетные половицы, розовыми выглядели укрепленные на стенах коридора и знакомые до мелочей стенды: большой стенд, посвященный жизни и научной деятельности великого русского физика, изобретателя радио Александра Степановича Попова, стенд с многочисленными геологическими образцами, собранными в Подмосковье учащимися старших классов во время туристских походов, и стенд, на котором висела общешкольная газета "Очевидец". Все еще сдерживаясь, Витя сделал по коридору несколько шагов и не узнал своей привычной походки. Походка была теперь упругой и легкой, даже чуть-чуть пританцовывающей, под ногами приятно пружинили паркетные половицы. С фотографий и рисунков огромного стенда за каждым Витиным движением удовлетворенно и одобрительно следил великий русский физик Александр Степанович Попов. Витя улыбнулся великому ученому еще издали и подошел к стенду поближе.

Шариковая авторучка появилась из кармана на свет словно сама собой. В коридоре было пусто и тихо. Витя занес авторучку и стал оглядывать стенд, еще толком не зная, что именно он сейчас сделает. Очень хотелось каким-нибудь письменным способом выразить свое уважение всей науке физике вообще и великому физику в частности. Подпись под одной из фотографий стенда утверждала, что великий ученый запечатлен на ней в окружении своих любимых учеников. Фамилии учеников приводились, и, секунду подумав, завершая длинный и блистательный перечень, Витя старательно вывел свою: "Сайкин В.Н.". Подумав еще секунду, Витя дописал: "профессор и академик". Александр Степанович поощряюще улыбался.

Сдерживаться становилось все труднее, чувства кипели и требовали немедленного выхода. Прямо перед Витей коридор пересекала широкая солнечная полоса, падавшая из окна. Преодолев полосу одним гигантским прыжком, Витя перестал сдерживаться и в мгновение ока очутился в вестибюле первого этажа. Позади медленно оседала взорванная грохотом каблуков торжественная экзаменационная тишина.

Но нянечка тетя Соня, строгая и принципиальная, одиноко сидевшая в углу с двумя спицами и клубком белой шерсти, крайне неодобрительно подняла голову, и Витя, дав выход первому, самому бурному потоку радости, перешел на обычный шаг. Дверь, разделявшая мир мраморной вестибюльной прохлады и мир жаркого, нагретого солнцем дня, была распахнута настежь. Прошмыгнув мимо тети Сони, одним своим взглядом наведшей в школе должный порядок и снова взявшейся за вязанье, Витя радостно шагнул из одного мира в другой.

Школа стояла в маленьком и уютном саду. По бокам аллеи, что вела от школьных дверей к воротам сада, разместились несколько уютных скамеек, на них падали тени от больших и развесистых лип. Витя опустился на одну из этих скамеек - на ее спинке чьей-то рукой была вырезана убийственная характеристика "Глеб - козел!" - и осторожно положил рядом с собой свой черный портфель.

Еще некоторое время у Вити продолжалась счастливая реакция на экзамен. Сначала он просто сидел на скамейке, подставив лицо солнечным лучам, пробивавшимся сквозь завесу из листьев, и блаженно ощущал, что наконец-то сдан самый последний экзамен, самый трудный предмет, и теперь окончен десятый класс, приобретено среднее образование, и жизнь вступает в новый период.

Потом Витя удобно вытянул ноги и стал насвистывать запомнившийся мотив "Батуми". Просвистев мелодию до конца, он с наслаждением начал восстанавливать в памяти вереницу событий, только что происшедших в физическом кабинете, - и то, как он вытащил билет и сел готовиться за передний стол, и как Мозг, телепатически ознакомившийся с содержанием билета, когда Витя мысленно повторил его вопросы, стал ему подсказывать издали подробные и обстоятельные ответы на них, диктовать формулы и рассказывать, как надо рисовать чертежи; как Витя записал все это на листочке, а потом с листочка переписал на доску, когда вышел к ней отвечать; как легко было отвечать, если Мозг подсказывал, что говорить, едва Витя делал малейшую паузу; и, наконец, как это было приятно, когда в ведомости появилась пятерка - первая за весь этот тяжелый и ответственный экзаменационный период. Пятерка, которая станет для родителей несомненным семейным праздником.