Семь поэм - [8]

Шрифт
Интервал

Чтоб взяла их
              коленкоровая тина,
чтоб по цвету
подбирались корешки, -
расфасованное
              мягонькое чтиво,
бесконечно тепловатые стишки.
Не для этого труда
                   поэты созданы!..
Но,
с другой стороны,
                  и я знавал
мастеров
произносить слова
                  высокие
и карабкаться
по этим словам!
Пробиваться к чину,
                    должности,
                               известности,
вылезать из кожи,
воду мутить.
Повторять:
«А я стою за власть
                    советскую!..»
Думать:
«Мне должны за это
платить!..»
Чёрта с два такие
верят во что-нибудь!
Но в любой кутерьме,
в любые дни,
к сожалению,
они
никак не тонут -
на поверхности
плавают они.
Это
    их специальность и призвание.
Но закашляйся,
холуйское враньё!
Для меня
за высокими
            словами -
настоящее,
кровное,
моё!
Очень тихое порой,
очень личное,
то летящее
           в кипении и грохоте!
То больное до слёз,
то неслышное, -
но
   моё,
всегда моё,
до самой крохотки.
Я
высокие слова,
как сына, вырастил.
Я их
     с собственной судьбою связал.
Я их,
каждое в отдельности,
                      выстрадал!
Даже больше -
я придумал их
              сам!
Выше исповеди они,
выше лирики...
Пусть бушует в каждой строчке
                              простор.
Пусть невзрачные тетрадные листики
вместе с хлебом
лягут к людям
на стол!
Чтоб никто им не сказал:
                         «Угомонись!..»
Чтобы каждый
             им улыбкой ответил.
Потому что создаём мы
коммунизм -
величайшую
           поэзию
                  на свете!
Знаю:
будет на земле
               от счастья тесно!
Я мечтаю,
          что когда-нибудь смогу
не построчно получать,
а посердечно:
хоть одно
людское сердце
за строку.
4
Да!
Мы – камни
в фундаментах
              ваших плотин...
Ход истории
точен и необратим.
Но опять мы встаём
                   из дымящихся лет,
мы -
живые, как совесть.
Простые, как хлеб.
Молодые,
как самая ранняя рань...
Мы
не верили
          в ад.
Мы плевали
           на рай!
Мы смеялись над богом!
                       Сами были богами.
И планета
          гудела у нас под ногами...
Каждый день приносил вороха новостей.
Целовали мы тёплых,
                    сопящих детей.
Уходили из дома
туда, где бои,
веря в сердце своё.
Веря в руки свои...
Сомневались мы?
Да.
Тосковали мы?
Да!
А ещё
      называли свои города
именами любимых.
И, жизнь торопя,
открывали
          себя,
утверждали
           себя!
Выходили со смертью -
                      один на один...
Да!
Мы – камни
в фундаментах
              ваших плотин.
Но у этих спокойных, молчащих камней
было столько
пронизанных радостью дней!
Было столько любви,
было столько мечты!..
Мы
   с планетой своей
                    говорили на «ты».
Нас несли самолёты.
Везли поезда...
Жаль, что времени
                  нам не хватало всегда!
Что его
никому не давали взаймы...
В землю
благословенную
падали
мы.
Оборвав свою песню,
                    закончив пути, -
семенами ложились,
чтоб завтра
            взойти!
Мы мечтали о том,
                  как вы станете жить.
И от будущих дней
нас нельзя отрешить.
Мы
   спокойны за вас.
Мы
   обнять вас хотим.
Мы -
основа.
Фундаменты
           ваших плотин.
5
Я пишу письмо в ХХХ век.
Просто.
Без особенных подробностей...
Слышу:
«Размахнулся человек!..
Эй,
    приятель,
не помри от скромности!
Фантазируй!
Мы таких
         видали.
Взялся удивлять -
                  так удивляй!..
Но зачем в тридцатый?
Можно дальше!
Что уж ты
          стесняешься?
Валяй!
В пятисотый!
В тысячный!
            Чего там?!.
Ну, а если бить наверняка, -
ты б дожил
до будущего года,
пишущий
        в грядущие века.
Сможешь?..»
– Я не знаю...
«Так-то,
         парень!
Надо разобраться самому.
Твой эпистолярный жанр
                       забавен,
только он
не нужен никому.
Только он
никем не будет понят.
Ты об этом думал,
человек?..»
Я пишу.
И некогда мне спорить.
Я пишу письмо
в ХХХ
век.
6
Вы,
счастливые,
            живущие в трёхтысячном,
хоть на миг себе представить должны,
как в двадцатом веке -
строгое,
притихшее -
Человечество
             глядит в лицо войны...
Почему мне это
иногда видится?
Почему мне в это
иногда верится?..
На последнем берегу -
                      Человечество...
Позабыты все цари
                  и все правительства.
Позабыты рассуждения о вечности...
На последнем берегу -
Человечество.
А над миром остальным -
                        туман стронция.
Никому не повезёт,
не поздоровится.
Надвигается
            бескровное месиво...
Речь идёт не о годах.
Речь -
о месяце...
Все мечты о чуде будущем
                         брошены.
И осталось только прошлое.
Прошлое.
Много прошлого.
Чуть-чуть
          настоящего.
Непонятного.
Хрупкого.
Пустячного.
А рассветы загораются
                      бледные...
Наступает всё последнее.
Последнее!
Вот
    последняя весна пришла -
                             нежная.
Никогда ещё
такой весны
не было!
Никогда ещё
            так не цвели ландыши.
И запуталась роса
в травинках радужных.
И в реке -
           теплынь.
Течёт река летняя.
Всё последнее,
               последнее,
                          последнее.
Всё кончается.
Конца
      дожидается...
А в больнице
мальчишка
рождается.
Не урод рождается -
красавец рождается!
И плюет на всё!
Ни с чем не считается.

Еще от автора Роберт Иванович Рождественский
210 шагов

«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.


Алешкины мысли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вся жизнь впереди…

Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».


Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.


Землю спасти

Известный поэт в стихах и прозе призывает человечество вести неустанную, активную борьбу с поджигателями ядерной войны, крепить святое дело мира. Брошюра рассчитана на широкие читательские массы.


Не надо печалиться, вся жизнь впереди!

Роберт Рождественский (1932–1994) – выдающийся советский переводчик и поэт плеяды «шестидесятников», чьи стихи нашли отклик у народа благодаря своей пульсирующей современности и нравственному пафосу. Тексты Рождественского – это биография целого поколения, его судьба и история, насыщенные разными настроениями, но по-своему прекрасные. В этот сборник включены лучшие стихи, статьи и черновые записи поэта, позволяющие проследить весь путь его становления как литератора, понять, как менялись взгляды и темы его творчества.