Семь лет за колючей проволокой - [26]

— Какой «объебон»? — не понял я.

— Ты что, по первой ходке?

— По первой… — Я был настороже и готов был взорваться в любую минуту.

— «Объебон» — это обвинительное заключение… — спокойно пояснил тот.

— Нет, пока не всучили, — спуская пары, сказал я, отметив про себя необъятное богатство «могучего русского языка».

Прошу прощения у моих Читателей, но я вынужден отвлечься от воспоминаний: только что позвонил мой братишка — Андрей Ростовский и сообщил о трагическом происшествии. Несколько часов назад погиб в автомобильной катастрофе Дато Ушба, известный в криминальных кругах «Вор в законе». Погиб недалеко от дома Ростовского, к которому ехал в гости.

Для тех, кто не читал один из последних моих романов, в котором я достаточно подробно написал об этом человеке, кратко расскажу его историю…

«Отец Давида, или, как его звали близкие, Дато, Тенгиз был „Вором в законе", и его погоняло тоже было Ушба. Он погиб в автомобильной катастрофе в тридцать три года, то есть в возрасте Христа, когда маленькому Дато ещё не исполнилось и пяти лет. Прекрасная Динара, его мать, приняла решение не предавать тело мужа земле: она забальзамировала его и поместила в выстроенный на местном кладбище самый большой мавзолей. Более тринадцати (!) лет Динара ухаживала за телом любимого мужа, ежедневно обмывала его, всё время переодевала, следила за сохранностью, смазывала специальными мазями и благовониями, пока не вспыхнула межнациональная война, во время которой тело её покойного мужа выкрали недруги и потребовали за него большой денежный выкуп.

Дато, сын покойного, поклялся отомстить виновным в этом тяжком святотатстве и вернуть тело отца без какого-либо выкупа. Он выполнил свою клятву, и виновные в похищении скоро были наказаны. Но тело Тенгиза сильно пострадало, и Динара решила всё-таки предать его земле.

Вскоре на молодого Дато „надели шапку Вора", то есть „короновали" в „Вора в законе". И он взял себе в память об отце его воровское погоняло — Ушба.

Шесть лет не дожил Дато до возраста Христа, и тоже, как отец, погиб в автомобильной катастрофе. Как тут не вспомнить о народном поверье, что имя человека, умершего не своей смертью, несёт за собой и его судьбу.

Хоронили Дато Ушбу на родине, но перед отправкой из Москвы для поминовения и последнего прощания привезли его в церковь на Грузинском Валу. Более полутора тысяч человек, среди которых были и сорок „Воров в законе", приехали из разных городов страны, чтобы проводить в последний путъуважаемого ими погибшего…

Когда вместе с Ростовским, его женой Ксюшей и ребятами из его команды мы вошли в церковь, то были оглушены душераздирающими причитаниями несчастной Динары, матери погибшего, совсем поседевшей от безутешного горя.

Казалось, эти крики могут поднять даже из гроба, но Ушба лежал в богатом красивом гробу спокойно и безмятежно, своим видом словно говоря всем, что все земные тревоги и переживания его уже не касаются: он перешёл в иное измерение, называемое Вечность.

Комок подкатывал к горлу, когда жена погибшего Дато Ушбы по имени Леся подносила к гробу его полуторагодовалую дочку с красивым именем Софико, до которой ещё и не доходило, что она в последний раз видит своего отца. Но стенания бабушки, слёзы присутствующих и обстановка вокруг внушили тревогу этой маленькой девочке, и мокрые глаза её были совсем по-взрослому грустны и печальны.

Увидев меня, Динара, сидя на ковре в окружении своих родственников, разрыдалась ещё больше и громко воскликнула:

— Витюша, дорогой мой Датико всегда носил с собой твою книгу. Он очень любил тебя… — Она горько расплакалась.

Я преклонил перед ней колени, обнял её за плечи и со слезами на глазах почему-то прошептал ей на ухо не совсем то, что хотел:

— Видно, Всевышнему стало скучно. И он решил призвать к себе лучших из нас. Держись, дорогая Динара, сейчас Датико гораздо лучше, чем нам, грешным…

Не знаю, что больше подействовало на Динару — мои странные слова или умиротворяющий голос, — но она вдруг отстранилась, не выпуская мои плечи из своих рук, несколько мгновений смотрела, не моргая, мне в глаза, потом с тихой печалью прошептала:

— Спасибо тебе, Витюша…

Я так и не понял до сих пор, за что в тот момент поблагодарила меня несчастная Динара. За попытку успокоить, за моё отношение к её сыну или за то, что я написал правду о самых близких и любимых её мужчинах — супруге и сыне, носивших одно воровское имя Ушба и принявших одинаковую судьбу от Всевышнего.

Помню, что тогда я хотел спросить её об этом, но отвлёкся, заметив некоторое движение при входе в церковь: двое молодых парней тянули какую-то нить к гробу погибшего.

Позднее я поинтересовался, для чего это делалось. И мне пояснили. Оказывается, у кавказских народов существует такой обычай: от места гибели человека до самого гроба, выставленного в церкви для прощания, тянут нить для того, чтобы душа, испуганная неожиданной смертью, не потерялась и нашла путь к своему телу…»

Здесь я должен поведать ещё одну удивительно печальную историю, приключившуюся одновременно с гибелью Ушбы.

Я ещё расскажу о начальнике турбазы «Боровое» — Виталии Чмеруке и о том, как моя жена Наташа с дочкой Юленькой отдыхала прошлым летом на этой турбазе…