Семь крестов - [3]

Помещение прежнего зернохранилища, где в одной из комнат обустроили тюрьму, находилось в юго-восточной части внутреннего двора крепости, единственные замковые ворота Оберес Тор – в верхней части восточной стены. Выходило, что Псу пришлось бы бежать до ворот по открытой местности не менее ста шагов. Часовые на стенах обязательно бы заметили беглеца и забили тревогу, не говоря о привратниках, постоянно дежуривших у главного въезда.

Из кёнигсбергской крепости в Альтштадт[2] вела также маленькая калитка в правом углу южной стены. Пес мог незамеченным вдоль стены пробраться к выходу, но и там всегда стоял стражник, да к тому же ночью калитка постоянно была закрыта. Ее открывали только для срочного сообщения с крепостью. Маленькой лазейкой пользовались в основном почтовые гонцы и сборщики налогов, регулярно посещавшие замок в любое время суток.

Осторожно осмотревшись по сторонам, Гектор, крадучись, обогнул недавнее место заключения и через несколько секунд оказался в нешироком проеме между стеной тюрьмы и стеной, окружавшей крепость. Где-то наверху в окнах замка горели огни, слышались отдаленные голоса и смех, а звуки стрекотавших насекомых потихоньку возвращали Гектора к жизни на воле. Он полной грудью вдохнул свежий ночной воздух и, прищурившись, ухмыльнулся луне. От свободы его отделял только привратник, задремавший в столь поздний час у спасительной калитки.

– Ну и что делать дальше? Ты наделишь меня даром проходить сквозь стены?

Времени у прусса с каждой минутой оставалось все меньше: скоро наступит рассвет.

– И правда, твоей бестолковой башкой только кирпичи ломать, – Бэзил не переставал насмехаться. – Внимательно посмотри под ноги, увидишь там полуразобранную бочку. Оторви одну доску покрепче.

– И что, я на ней, как на метле, должен перемахнуть через стену? Или, может, я сыграю на ней, словно на дудке, и ко мне прилетит волшебная фея?

– Были у меня, конечно, подозрения, что ты слабоумный, но чтоб настолько… Все гораздо проще: этой доской ты оглушишь охранника, заберешь ключи и помчишься как можно дальше.

Оглушить охранника? А впрочем, как еще можно отсюда выбраться? Только вдруг стражник не спит? Как к нему подойти, духу-то легко – он невидимый, а вот человек не умеет ни летать, ни становиться прозрачным. То место, где скрывался Пес, находилось в кромешной темноте, и заметить беглеца никто не мог. Привратника тоже не было видно, пришлось идти наудачу.

Крепко сжимая взмокшей рукой сосновую доску, Гектор бесшумно приближался к цели. Вскоре беглый прусс увидел сидящего на табуретке возле калитки и опирающегося на копье привратника. Голову страж склонил к груди – спал он или нет, поди разбери. Чтобы проверить, Пес тихонько свистнул – охранник не пошевелился. Тогда он свистнул погромче – охранник не реагировал. Гектор еще раз осмотрел стены наверху – как будто никого. Набрав побольше воздуха, узник в четыре прыжка оказался возле стражника.

Действовать следовало стремительно – привратник мирно посапывал, шевеля губами. Взгляд Пса сразу же упал на сыромятный ремень, на котором болталась увесистая связка ключей. Прусс отложил доску в сторону и хотел было отцепить пояс стражника, как тот открыл глаза и, моментально сообразив, что происходит, выхватил длинный кинжал. Но пустить в ход его не успел – Гектор оказался проворнее.

Схватив с земли палку, узник огрел привратника по голове так, что она с треском разлетелась на две части. За сломанной доской на брусчатку рухнул и оглушенный страж. Осмотревшись и не обнаружив никакой видимой угрозы, Пес быстрым движением стянул с распластавшегося сторожа ремень.

– Сейчас начнешь греметь и лязгать, – Бэзил торопился не меньше беглеца. – Вон тот ключ – черный, короткий, с одним отворотом.

– Да уж разберусь как-нибудь без твоих советов.

Лихорадочно подобрав нужный ключ и отперев калитку, Гектор, будто призрак, растворился в темноте.

Крест первый

Монах

– Ты не поверишь, дружище, чего я только не повидал, но такого еще точно не было, – Гектор допивал вторую плошку говяжьего бульона, заботливо сваренного другом его дяди. – Я сам не могу понять, как это произошло.

– Подожди, сынок, не спеши, – тучный, но очень подвижный мужчина с колючей щетиной снял с огня ароматные медовые лепешки. – Ты говоришь, что освободиться тебе помог какой-то дух. Как его звали? Бэзил? Твой дядюшка был страстный фантазер, а вот от тебя я ничего подобного раньше не слыхал. Странно это все.

Бальтазар Прустовский принадлежал к давнему купеческому польскому роду – известной семье Прустовских. Из четырехсот восьмидесяти тысяч жителей Пруссии сто сорок тысяч были поляками. В основном они, конечно, жили на приграничных территориях, но многие в силу разных причин оказались также и в глубине орденских земель. Как это водится, в семьях, занимающихся торговлей или содержанием различного рода заведений, дела передаются от отца к сыну. Так и Бальтазару постоялый двор «Медный ворон» достался в наследство.

– Да я и сам был крайне удивлен, когда у меня в голове зазвучал его голос. Со мной никого не было – ни одной души. Ну сам подумай, откуда бы я знал все эти тайные ходы? А если бы и знал, то разве сидел бы я там две недели? К утру меня хватятся, если стражник не оклемается раньше. Что начнется…