Семь футов под килем - [29]

Теперь из зеркала глядел загорелый парень в матросской фуражке и матросской тельняшке, плотно сидевшей на широких плечах и груди. Парень самому себе нравился и улыбался.

«Дома бы в таком виде показаться! И в школу зайти! — Лёшка оторвался от зеркала, посмотрел на босые ноги и засмеялся: — Да, именно в таком виде!»

Спохватившись, что может разбудить Пашу, он быстро натянул брюки, обулся и вышел на палубу.

Спокойная пологая зыбь отливала перламутром, зеркально вспыхивала: солнечные зайчики прыгали на судно, зажигали стёкла иллюминаторов.

Вдруг, в нескольких метрах от борта, выскочили два дельфина. За ними ещё один, опять пара, ещё трое… Дельфинья стая легко и весело играла в воде, не отставая от судна и не обгоняя его.

Точёные глянцевые тела, искрясь и сверкая, грациозно пролетали по воздуху и плавно, без всплесков, уходили в воду, чтобы вновь взлететь над океаном. Дельфины резвились в такой близости, что Лёшка видел блестящие умные глаза, улыбчивые, добродушные мордахи. Казалось, что вот сейчас, в очередном прыжке, дельфины сравняются с планширом, подмигнут и крикнут задорно: «Привет!»

— Привет! — Лёшка перегнулся через фальшборт и замахал рукой.

— Привет матросу второго класса! — раздалось над головой.

Лёшка задрал голову. Сверху улыбался Федоровский.

— Доброе утро, Лёша.

— Доброе утро. Здорово, а?

— Ещё бы! Афалины. Они из дельфинов самые умные, пожалуй. Поднимайся сюда. Земля скоро должна показаться.

— Сейчас.

Дельфины, будто по команде, резко увеличили скорость и изменили курс. Золотистые дуги вспыхивали и гасли всё дальше и дальше.

Землю увидели лишь к вечеру, на закате.

Над оранжевым горизонтом медленно всплывали синие верблюжьи горбы — горы.

— Австралия! Австралия! — завопил Лёшка срывающимся голосом.

Наверное, португальцы или голландские моряки, которые открыли Пятый материк; вели себя сдержаннее. А может, и нет.

Свободные от вахты толпились на верхнем мостике, смотрели во все глаза на синие горы, оживлённо переговаривались.

Объяснить что-нибудь, рассказать подробно об Австралии никто не мог. Так, обрывочные сведения, отдельные названия: кенгуру, эвкалипты, аборигены.

Кенгуру — сумчатые животные, передвигаются большими скачками; на всех картинках у кенгуру из сумки на брюхе выглядывают смешные мордочки детёнышей. Эвкалипты — гигантские деревья. Аборигены — коренные жители, те, что охотятся с бумерангами.

Вспомнили ещё, что в Австралии уйма кроликов. Завезли их европейцы, теперь и сами не рады: все поля объедают. Но главное в Австралии, конечно, сумчатые животные.

— А верно, что там кенгуру в городских садах пасутся?

Пашу подняли на смех, но тут подошёл Николаев и подтвердил:

— Только в пригородных, в заповедниках специальных. Кенгуру в Австралии не так много осталось.

— Вымерли?

— Перестреляли. Раньше за них даже премии охотникам выплачивались. За коала не награждали, но и их почти уничтожили.

— А что это — коала?

— Не что, а кто, — поправил Николаев.

О коала он впервые узнал от Брема, из книги, подаренной ему и Косте стариком продавцом букинистического магазина на Литейном проспекте, в начале войны. Потом пришлось побывать в Австралии и увидеть живых коала — маленьких сумчатых медведей. Забавные, ушастые, бесхвостые толстячки, на короткой мордочке сонные глазки, как бы кожаный нос. На воле коала ведут ночной образ жизни. В зоопарке днём не уснёшь. Только малыши, обхватив передними когтистыми лапами шеи родителей, спали на их спинах крепко и безмятежно. Мамы и папы лазали по обглоданным стволам, жевали листья, а дети хоть бы что — спят!

— Вот бы такого на судно! — сказал Лёшка.

— Коала вывозить нельзя.

— Не продают? — удивился Паша.

— Кормить нечем. Коала едят преимущественно листья и молодые побеги эвкалиптов.

— Так у нас же в Крыму и в Колхиде эвкалиптов этих! — вспомнил Зозуля.

— Этих, что коала едят, нигде нет, кроме Австралии. Потому и коала-эмигрантов не бывает.

— Патриоты, — с уважением отметил Зозуля.

Быстро стемнело. Все разошлись по каютам. И Лёшке поспать надо было: с ноля на вахту.

Он забрался на койку, включил ночничок в изголовье, взял с полочки-сетки «За бортом по своей воле» Алена Бомбара. Никак не дочитать. Работа, работа, работа… И служебную литературу надо изучать. «Ты, Смирнов, — назидательно сказал боцман Зозуля, — только минум выучил. Так что не останавливайся». И дядя Вася, и второй штурман подталкивают. Каждая вахта с Пал Палычем не только работа, но и занятия.

— Так, Алексей. Чему посвятим сегодняшнее ночное бдение?

Пал Палыч и Лёшка стояли на левом крыле мостика и вглядывались в ночной океан.

— Мне всё интересно, — с готовностью ответил Лёшка.

— Глобальная эрудиция — вещь заманчивая, — усмехнулся штурман. — Но «обо всём понемногу» хорошо для общей интеллигентности, для светских бесед, а для работы, товарищ Алексей, необходимо и обязательно вникнуть до тонкостей, до самого… Куда повернулся! Не на меня, на океан гляди. Я тебя и так услышу, а океан…

— Нельзя оставлять без присмотра, — отчеканил Лёшка.

— Ну то-то. Своё дело надо знать до самого «максума», как научно выражается наш боцман. Итак, в прошлый раз мы говорили о морских течениях. А что у нас творится в сфере небесной?