Я сперва не могла понять: почему то один то другой, пыхтит, ежится, почесывается. Спрашивала, но они шмыгали и отводили глаза. Однако в конце концов Стасик (не самый смелый, но самый доверчивый и преданный) признался мне один на один. Даже привел в пустую умывалку и, сопя и краснея, показал ожог с белыми пузырьками
— Это она сама… потому что я Шурика не стал и он меня не стал…
У меня вмиг полетели тормоза. Дело было в тихий час, я ворвалась в «вожатскую кают-компанию», где весь славный педагогический коллектив распивал чаи. И заорала…
Я в некоторых случаях умею так орать, что стекла выгибаются наружу. Конечно, меня бросились утешать. Конечно, Гертруда завопила, что я вру. Принялись было успокаивать и ее, и меня. Я поняла, что ничего тут не добьюсь. Ничегошеньки…
До станции было двадцать минут бега, если напрямую, через лес. Электрички ходили часто. Через час я уже оказалась в городе. И все еще булькая, как невыключенный чайник, с вокзала рванула в редакцию, где когда-то служил корреспондентом папа. Сейчас там никто из его знакомых уже не работал, но меня встретили так, будто знали раньше. Без длинных расспросов. Сразу пустили к редактору (то ли к главному, то ли к его заму). Это оказался молодой длинный дядька с густыми усами. Немногословный. Выслушал, ни разу не перебив, только включил на столе крохотный диктофон («Не возражаешь?» — Я не возражала).
У окна молча покачивался в плетеном кресле еще один журналист — тоже худой, но без усов и рыжий.
Когда я выговорилась и выкипела, редактор сказал:
— Боря, ты свяжись-ка с каналом «Горизонт», это для них…
— Угу… — согласился рыжий Боря. — Хотя зачем? У нас же есть камера, цифровая. С ее кассеты можно сразу в эфир. Да и нам статья не помешает. А то охамели господа воспитатели…
— Тогда что? Поедешь сам?
— Угу… Еще Галину возьму на всякий случай.
— Ну, ни пуха… Кстати, завезите домой… Евгению Сергеевну Мезенцеву. Ей наверно, возвращаться в «Отраду» сейчас не резон.
У меня не было ключей от дома, я попросила отвезти меня к маме на работу. Боря и Галина (симпатичная, только слишком пахнущая помадой) охотно отвезли. По дороге порасспрашивали «о деталях».
С мамой, конечно, было объяснение. Сперва: «Как ты могла?! Что ты такое выдумала?! Ты меня доведешь до кардиологии!» Потом, разумеется, уже по-иному: «Ну да… ну, по сути ты права. Только вот по форме… Всегда порешь горячку, вся в отца…» А папа, кстати, никогда не порол горячку, он был спокойный. Другое дело, что не терпел подонков…
В лагерь я не вернулась. Весь следующий день проревела, потому что жаль было ребят. Но я понимала: если вернусь, хорошо, как прежде, уже не будет. Да и какой смысл? До конца смены оставалась неделя, все равно скоро пришлось бы прощаться. Пусть уж запомнят меня такой вот… («справедливой и гневной, как валькирия, пронесшаяся по небосклону», — подсказал Илья, когда я изложила ему всю историю).
3
Как с этим делом разбирались журналисты, я не знаю. Говорят, был какой-то репортаж пол телеканалу «Горизонт», но ни я и ни никто из домашних и знакомых его не видел, только бестолково пересказывали с чужих слов. Была и статья в газете «Городские голоса», но про нее я услышала с большим опозданием, от Люки. «Евгения, у тебя есть газета, в которой напечатано про твой скандал в лагере? Мне сказала Яна Юхина из нашего дома, она читала на той неделе…»
Я сказала, что слыхом не слыхивала про «напечатанный скандал». И «больно мне надо…» Но потом разобрало любопытство. Я выяснила в справочном номер Отдела молодежных проблем в «Городских голосах». Набралась нахальства и позвонила тому усатому дядьке, Андрею Петровичу Баландину (он как раз был редактором этого отдела, я уже знала). Сказала, что слышала, будто был материал, но я его прозевала и «нельзя ли раздобыть тот номер газеты, на память?»
Андрей Петрович откликнулся живо, словно обрадовался мне.
— А, Евгения Сергеевна Мезенцева!.. О чем разговор! Сейчас же скажу, чтобы нашли несколько экземпляров!
— Спасибо! Когда можно зайти?
— Когда хочешь!.. Впрочем, зачем тебе сюда мотаться? Я передам газеты с братом. Он сегодня-завтра все равно появится.
— С каким братом?
— Разве их у тебя несколько? С Ильей, разумеется!
Оказалось, наш Илюшенька — свой человек в редакции. Он там уже целый год вел раздел «Тайны виртуальных пространств», готовил всякие конкурсы и заметки про компьютерные игры, про интернет и другие такие дела. И подписывался «И.Тюменцев»… Вечером он принес пять газет:
— Держи, героиня скандальной хроники…
— А почему ты раньше ничего не говорил?! — вцепилась я в него. — Ни про свою работу, ни про эту статью!
— Чего говорить-то? Не работа, а так… ради карманных денег, чтобы у мамы на сигареты не клянчить…
— Ты же не куришь!
— Я в переносном смысле… А статью я, честно говорю, прозевал. До того ли мне в эти дни?
В самом деле! Сперва экзамены на аттестат, потом выпускной вечер, сдача документов в университет…
— А почему ты «Тюменцев»?
— Ну… — он малость смутился, что бывало не часто. — Папа же из Тюмени, значит и наши корни там. Надо было придумать какой-то псевдоним, вот и стукнуло в голову… А что такого?
