Семь бед - [7]

- Игорь, ранен? Чем тебя, ножом? Куда? Говори со мной!

И тут я почувствовал: Шуня плачет, а Акбар мертв. Сжал зубы, перевернул неподвижное тело китайца лицом вниз, завел руки за спину и связал, обшарил одежду - нет оружия, никакого. Только потом к своим подошел. Шуня уткнулся лицом в собачий бок, зарылся в шерсть, обнял тело руками и сам весь трясется от рыданий, словно маленький ребенок от горькой, незаслуженной обиды. Начальник на колени встал, одной рукой Шуню по плечу гладит, другой Акбара по голове и шепчет:

- Ну что ж вы, ребятушки, как же вы так...

И вид у него растерянный, в первый раз за все время, что я его знаю. У меня руки опустились и такой ком к горлу подкатил - задохнусь сейчас. Чувствую: и у меня слезы потекли, прямо потоком.

Не знаю, сколько мы так в себя приходили, но, кажется, долго. Первым начальник очнулся. Мягко оттянул Шуню от мертвого пса, уложил на спину и мне:

- Осмотри. Обоих осмотри, чем он так Акбара?

Глянул я на Шуню - крови на форме нет, расстегнул гимнастерку расплывается здоровый синяк на правом подреберье, плохо дело, но кажется ребра уцелели, хотя без рентгена, конечно, не поймешь. Подошел к Акбару, перевернул бережно, как спящего. Нет ран, нет крови, только шея внутри похрустывает странно и жутко. Вернулся к начальнику, он над задержанным трудится, в чувство приводит. Тот мычать начал, шевелиться, кровь сплевывать. Живой, гад, даром что маленький, такого ломом не убьешь.

- Ну?

- Шуня очухается, удар сильный, - покачал я головой. - А Акбара он голыми руками убил, одним ударом.

Потом все опять пошло по Уставу: по радиостанции доложили кодом о задержании, обыскали местность, нашли все: и мешок с контрабандой, и карту, и нож. Понадеялся, дурак, на свое ушу, что ли? Через переводчика разберемся. Трудновато пришлось без акбарова нюха шмотки разыскивать, но нашли. При таких уликах не отвертится, а то мастера они притворяться политическими беженцами. Хуже всего, что мне же пришлось этого паразита еще и перевязывать, чтоб идти мог и кровью не истек. Рожу я ему действительно автоматом здорово разломал, придется медикам потрудиться.

Выходили к дороге тяжело и долго. Шуня Акбара на руках нес, хоть и корчился сам от сильной боли в боку. Мы молча шли рядом и только плечами его поддерживали, а впереди задержанный плелся. Такой вот невеселый кортеж получился. Дальше - просто. На дороге ждала машина, нас замотали в тулупы и кружным путем повезли домой. Дома сдали нарушителя на руки врачам и разведчикам, отписали подробные отчеты и рухнули спать до вечера.

Вечером хоронили Акбара. Ребята выкопали ему могилу рядом с заставой, на невысоком холме, собрались все свободные от службы. Шуня, которому было совсем худо, завернул друга в старый плащ и опять сам нес до могилы, сам и опустил туда. Командир собачьего отделения "компес" Сашка Сагидов в могилу все нехитрое снаряжение собачье положил, словно воину оружие: ошейник, поводок и намордник, который Акбар и не носил никогда - ласковый он был со своими. А на дубке рядом прикрепили табличку с именем, снятую с опустевшего вольера. Молча засыпали, постояли. Потом начальник сказал неуверенно, как бы спрашивая:

- Отсалютуем... - и потянулся к кобуре, но Шуня взял его за руку:

- Не надо, он этого при жизни наслушался, теперь пусть в тишине лежит.

Поднял я тогда глаза, и увидел всех нас, как бы со стороны: не солдат и сержантов, не офицеров боевых, через кровь, огонь и воду сотни раз прошедших, а молодых пацанов, беззащитных и растерянных перед чужой смертью.

На следующее утро, перед отправкой в госпиталь, Шуня отдал начальнику рапорт с просьбой о переводе стрелком в отделение Чирка. Начальник рапорт подписал не спрашивая. Ну а еще через пару дней жизнь заставы вернулась в свое размеренно-занудное русло, подчиненное строгому расписанию.

СЕМЬ БЕД

Вечером на боевом расчете начальник заставы зачитал среди общего списка: "42-ой и 37-ой - 6.30". Для непосвященного человека это бессмысленный набор слов, а для нас - конкретная информация. Значит, я с солдатом из своего отделения Лешкой Орловым иду дозором на линию границы без указания времени прибытия, то есть на весь день нам обеспечены блуждания по тайге с прогляденными глазами и сухим пайком вместо обеда. Обычно в дозор по "линейке" назначаются не меньше трех человек, предпочтительно с офицером или прапорщиком во главе. Но на нашем участке давно не замечали активных действий сопредельной стороны, и я подумал, что начальник решил сэкономить на народе - при нашей вечной бедности на личный состав весьма практично.

Дозор по "линейке" всегда событие ответственное и нечастое, поэтому встали мы пораньше и готовились с особой тщательностью. Начальник очень внятно и медленно зачитал приказ: нам надлежало пройти дозором по правому флангу с удалением от линии границы от 500 до 1000 метров, не обнаруживая себя китайским нарядам, то есть по "мертвой зоне", где наши наряды появляются редко. Это, конечно, не настоящий линейный дозор, но все же интересней обрыдлого ежедневного хождения по рубежу охраны. В связи с необычностью задания начальник подождал, пока я слово в слово повторю весь приказ, еще раз проверил наше снаряжение и благословил легким пинком под зад коленом.