Семь ангелов - [22]
Замок Аверса, лето Господне 1345, месяца сентября 18-й день
Свершилось. Не терпится доверить пергаменту события сегодняшнего дня и ночи. Итак, прибыли мы в замок под названием Аверса, чтобы в прохладе деревьев отдохнуть перед предстоящей коронацией, назначенной на 20 сентября. Утром 18 сентября двор отправился на конную прогулку. Сам король Андрей неожиданно помог осуществлению наших замыслов. Надо полагать, что внутренние соки, которые наполнили его тело мужественностью, совсем ударили ему в голову, вероятно, оттого, что долго не имели естественного выхода. А это опасно. Потому-то и сочли мы разумным иметь при себе девушку по имени Клара, чтобы давать выход кипящим в молодом теле сокам. Иначе затуманят они разум и лишат нас хладнокровия. Хорошо известно, что семя, или, как говорят греки, сперма, оплодотворяет, коли выпустить его в нужный момент, который устанавливают по звездам. Так поступили мы. Оттого-то Клара и брюхата. Но та же сперма способна отравить тело. Подобно другим испражнениям требует она выхода. Недуг этот медик, по имени Мордехай, называет спермотоксикозией, или отравлением посредством семени. Им-то и страдал несчастный король Андрей, который, как только покинули Аверсу, приблизился к госпоже Иоанне и прогнал ехавшего с ней по привычке Людовика. Тот в ярости удалился. Я же подъехал к нему и сказал с притворным сочувствием:
– Часто судьба дает власть ничтожным над достойными. – Людовик покраснел от ярости и на своем варварском наречии назвал короля Андрея содомитом.
– Как знать, – продолжил я задумчиво, – наш добрый король сильно возмужал за последний год, чему подтверждением является плод, который королева носит под сердцем.
Людовик на это вскипел, из чего я понял, что, несмотря на близость с Иоанной, сомнения по поводу ребенка лишают его разума, и без того небольшого. Припустив коня, Людовик вернулся к госпоже Иоанне, ехавшей подле своего мужа. О чем они говорили, не знаю, но полагаю, что король Андрей второй раз попросил невежу удалиться. Людовик бросил на меня яростный взгляд и поехал к своим людям, таким же мужланам, как он сам.
Привал сделали мы в прекрасной роще. Король все время находился подле супруги, которая, замечу, была чудо как хороша в этот день. Развлекались они игрою в мяч, потом обедали телятиной и овощами, а слух их услаждали искусные музыканты. Народ этот весьма преуспел в игре на инструменте, который простецы называют гитарой. Особенно красива одна канцона. Написана она на варварском наречии и начинается так: «О, солнце мое, солнце лесное». Посвящена та канцона ложным радостям плоти за городом.
В замок Аверса вернулись мы на закате. Заблаговременно взял я с собой Томазо Генуэзца со всеми его диковинами, которых у него было пять сундуков. Чем еще занять женщину на целый вечер, как не тканями, безделушками и украшениями. Ведь нужно было, чтобы госпожа Иоанна оставалась у себя, не пытаясь встретиться ни с Людовиком, ни с Андреем. Так и случилось. Королева решила рассмотреть все, привезенное Томазо из дальних странствий, я же смиренно удалился, чтобы приступить к осуществлению второй части своего замысла. Еще по прибытии в Аверсу взял я за правило отправлять пару бочонков славного авиньонского вина стражникам короля Андрея из венгров, ибо ничего так не любят эти люди, как вино. К тому же считают они папское вино спасительным[29]. Вот и теперь, выйдя от королевы, послал им свой обычный подарок, добавив в вино сонных трав, которыми снабдил меня Мордехай. Еще два бочонка припас я для моего Людовика. Даже людей мудрых вино распаляет на непотребное, в чем сам мог убедиться. Людей же грубых и ничтожных превращает оно в зверей. Главное, чтобы в нужный момент оружие наше не размякло и не разблевалось от выпитого. Дождавшись cумерек, отправился в покои Людовика, якобы с намерением загладить собственную неучтивость в продолжение утреннего разговора. Застал его со своими. Сидел он мрачнее тучи и о чем-то тихо шептался. Подарку моему, однако, обрадовался, что не удивительно. Ничего так не любят люди, как выпить вина, не заплатив. Расслабив себя первым кубком, Людовик выложил причину своего расстройства:
– Прав ты, отче, насчет женщин. Гнусное племя.
– Женщина – есть сосуд греха, – подтвердил я.
– Во-во, бочка греха, отче. Весь день она с ним.
– С ним она, сын мой, потому, что он является ее господином и мужем перед Богом и людьми. И да будет так.
– Не бывать этому! – закричал Людовик, выхватил нож и с яростью вонзил в стол.
– Не бывать! – закричали сидевшие тут же мужланы, здоровенные и глупые, как и их патрон. Я же приказал подать им еще вина, а затем продолжил:
– Разве ребенок, которого носит Иоанна, не подтверждение ее преданности мужу? Разве не согласилась она на коронацию Андрея, которая назначена на послезавтра? Разве не долг твой покориться своей судьбе?
– Шлюха, – зашипел Людовик.
– Разве хватит у тебя храбрости, чтобы защитить свое?
