Сэляви - [15]

Шрифт
Интервал

Свет рудничный, свет лампадный…
* * *
Что же ты — клуша, наседка?
Что же ты, с гуся вода?
Мало работаешь, детка!
Мало работаю, да…
То поиграю с сынишкой,
То на подругу позлюсь.
С яблоком, с милою книжкой
Вдруг на диван завалюсь.
…Смотрит устало и хмуро
И не уйдет без следа.
Мало работаешь, дура!
Мало работаю, да.
Я обленилась, раскисла —
Вот происшедшего суть.
В вымысле — много ли смысла?
В промысле — тоже чуть-чуть.
Вырастешь дылда и квочка,
Надо самой понимать…
Мало работаешь, дочка.
Мало работаю, мать.
Дождик стучит в мою кровлю.
Сон обещает пропасть…
А не поленишься вволю —
Не поработаешь всласть.
* * *
Нас согревает радиатор.
Его мы любим, но тираним.
Ребенок наш как гладиатор —
Отважен, грязен и изранен.
Прощай, грибы, прощай, крыжовник,
Летящая по небу белка.
Прощай, колодец, и коровник,
И переспелок перестрелка…
Нас согревает радиатор.
Но скоро заморозки, милый!
Заиндевел иллюминатор
У нашей шхуны небескрылой.
И поплывет наш дом по небу.
И поплывет наш дом по снегу.
Сперва по снегу кучевому,
Потом по снегу перьевому.
По первому густому снегу,
К тому, неведомому брегу…
* * *
Я сижу и мучу строчку.
Не выходит, к сожаленью.
А хозяйка мочит бочку.
Вероятно, для соленья.
Столько фруктов — неприлично.
Неприлично, не шучу.
Непривычно, непривычно.
С непривычки — не хочу.
Продается виноград —
Винограду всякий рад.
Я не рада винограду,
Там же косточки подряд.
Продается помидор,
Помидор — чистейший вздор.
Не люблю я помидоры
С малолетства до сих пор!
Продают еще арбуз —
Он один на весь Союз!
Мы с тобою — не верблюды,
Чтоб носить подобный груз.
…Я желаю быть в Москве!
Выхожу себе на дождик.
Сумка в левой, в правой — две.
Это, право же, надежней.
Постою себе часок
За хвостом неторопливым,
И любой тогда кусок
Мне покажется счастливым!
А кавказский рай фруктовый
Доведет нас до сумы!
Мы с тобою — не готовы,
Ни желудки, ни умы.
Ах, зачем, мой милый друг,
Мы поехали на юг?
* * *
Небо хмурится и хмурится,
как-то тихо на душе.
А на обед сегодня курица,
она варится уже.
Она варится и варится,
просто полный пал-секам.
И из рук ничто не валится,
а все просится к рукам.
Вот моя фамилья — долгая,
на плечах чудная кладь.
А вот и жизнь, от курса доллара
так зависимая, глядь.
Это только тема Фауста —
«люди гибнут за металл».
Все произведенья августа
праздный дух перечитал.
Будет осень скороспелая,
порастет жилье — быльем.
Где ж ты, курица несмелая?
Где тот ласковый бульон?
И тревога неслужебная
на краю чудного дня.
Моя курица волшебная,
не бросай хоть ты меня,
Моя курица волшебная,
не бросай
меня.
* * *
He помню, в каком году,
Не помню, в каком чаду,
Не помню, в каком дыму —
Я с вами была в Крыму.
Привет тебе, виноград!
Вокруг терраски лоза.
Прощай, Москва, Ленинград,
Неласковые глаза.
Там вечная мерзлота.
Пустынная всюду сушь.
Тут вечная простота,
Соцветие наших душ.
Прости-прощай, самолет,
Растаявший вдалеке.
Тут планер, как мотылек,
Лежит на божьей руке.
Сидим в тени шелковиц,
В плечо упершись плечом.
А после падаем ниц
Под золотистым лучом.
И жгучий сок алычи,
И нежный сок помидор.
И дорогие ключи
От наших тесных камор.
Да здравствуешь ты, мой друг!
Да здравствует свежесть уст!
Да здравствует крепость рук!
Да здравствует крепость уз!
Не помню, в каком году
Я с вами была в Крыму,
Друзья мои по письму,
По сердцу и по уму…
* * *
О женщина, летающая трудно!
Лицо твое светло, жилище скудно,
На улице темно, но многолюдно,
Ты смотришься в оконное стекло.
О женщина, глядящая тоскливо!
Мужчина нехорош, дитя сопливо…
Часы на кухне тикают сонливо —
Неужто твое время истекло?
О женщина, чьи крылья не жалели!
Они намокли и отяжелели…
Ты тащишь их с натугой, еле-еле,
Ты сбросить хочешь их к его ногам…
Но погоди бросать еще, чудачка, —
Окончится твоя земная спячка,
О погоди, кухарка, нянька, прачка —
Ты полетишь к сладчайшим берегам!
Ты полетишь над домом и над дымом.
Ты полетишь над Прагой и над Римом.
И тот еще окажется счастливым,
Кто издали приметит твой полет…
Пусть в комнатке твоей сегодня душно,
Запомни — ты прекрасна, ты воздушна,
Ты только струям воздуха послушна —
Не бойся, все с тобой произойдет!
* * *
Геральдика и героика
Подтаивают во мглах.
Вся жизнь моя — аэротика.
Тела о шести крылах.
Подвешенная над бездною,
Увидела тень свою.
Над бездною разлюбезною
Плыву да еще пою.
Предвижу его, курортника,
Обтянутый свитерок…
Вся жизнь моя — аэротика.
Неси меня, ветерок.
Должно быть, водица мутная
Клубится на самом дне.
Вся маетная, вся ртутная
Колышется жизнь во мне.
От плохонького экспромтика
До плавящей пустоты —
Тащи меня, аэротика, —
Кто же, если не ты?
Я рыпаюсь, а ты раскачивай
На самом крутом краю —
И трать меня, и растрачивай,
Покуда еще пою.
* * *
Одна младая девушка
тут прыгнула в фонтан,
и нечто непонятное
цоп за ногу ее.
Я — здешний водяной, шумит,
поставил тот капкан,
на всяких девок-девушек
и прочее бабье.
Плывем с тобой, красавица,
по этой по трубе.
Резвиться будем, милая,
я жду тебя давно.
Я знаю, что понравится,
понравится тебе,
а нас никто не хватится,
не вспомнит, все равно.
Но девушка хорошая, плеща второй ногой,
подумавши, ответила: уйди, поганый мент,
пока я тут купаюсь без желания с тобой,
намок билет студенческий, серьезный документ.
Отвянь, не видишь, рыбина,
что я сама рулю,
я что тебе, колхозница,
чтобы делать тет-а-тет?!

Еще от автора Вероника Аркадьевна Долина
Стихи и песни

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Цветной бульвар

В книгу включены совсем новые стихотворения, наполненные неподдельной любовью к России, известного автора и исполнителя Вероники Долиной, чьи песни любимы многими уже не первое десятилетие.Новые стихи Вероники Долиной, стихи 2013–2014 годов, порадуют читателя.Это россыпи баллад, новеллы в стихах, разнообразие стилей и сюжетов.И все же поэтесса опять пишет свою Москву.На этот раз – как ключи надевая стихи на кольцо московских бульваров.


Рекомендуем почитать
В Саласпилсском лагере смерти

Настоящая книга — сборник воспоминаний бывших узников Саласпилсского лагеря смерти. В книге повествуется о чудовищных злодеяниях немецко-фашистских изуверов и их приспешников — латышских националистов, совершенных ими за колючей проволокой Саласпилсского лагеря смерти. Вместе с тем бывшие узники не только рассказывают читателям об ужасах, которые народам мира принес фашизм и его неизбежный спутник — война, но и предупреждают, что эти ужасы могут снова повториться, если народы не будут твердо стоять на страже мира и позволят фашизму снова поднять голову.


Хронограф 09 1988

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Операция „Тевтонский меч“

Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Гранд-отель «Бездна». Биография Франкфуртской школы

Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.


Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны

Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.


Книжные воры

10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.