Сельскохозяйственные истории - [46]

Некоторое время я была слишком поражена, чтобы говорить, но потом взяла себя в руки и задала единственный вопрос, который не давал мне покоя на протяжении всей его речи:

— Что…что здесь происходит?

Фабрикант замолк и наконец-то посмотрел на меня, будто впервые увидел.

— Я делаю вам пред…

— Это я поняла. Почему вы его делаете?

Как ни крути, но даже самая самовлюбленная особа решила бы, что господин Клаус похож скорее на приговоренного к эшафоту, нежели на сраженного внезапным чувством человека.

— Леди Николетта, вы еще не видели никого из знакомых, после того как вернулись? — осторожно спросил мой собеседник.

Я едва успела вздремнуть, какие уж тут знакомые. Свой велосипедный тур и криминальную обстановку наших дорог я буду описывать позднее. Думаю, на мои выступления можно будет даже продавать билеты.

— Нет, а что-то случилось?

У фабриканта был такой вид, словно он готов меня ударить.

— Что случилось?! Вы возвращаетесь на исходе ночи вместе со мной, в подранном платье, с отпечатками пальцев на запястьях! У соседей может быть только один ответ на вопрос, что случилось!!!

— И ты ему отказала? — воскликнула Алисия, вся вытянувшаяся в струнку, словно гончая на охоте.

— Что я могла еще сделать? К тому же, не ты ли сама об этом просила?

— Да, но совсем при других обстоятельствах! И что он ответил?

— Он вздохнул… глубоко… от облегчения…

— По крайней мере, это было благородно с его стороны.

— Я бы сказала, глупо.

— Одно другому не мешает.

— А что ты конкретно ему ответила? Почему не захотела даже подумать о браке? Ведь такая ситуация…

— О чем тут думать! Я вообще сначала решила, что господин Клаус предлагает мне работу у него на фабрике! Если бы я согласилась, это было бы все равно что собственноручно отдать себя в рабство. Собственно, почти что это я ему и сказала…

Тут не выдержала и вмешалась мать Алисии, которая до этого усиленно делала вид, что занята вышиванием, но на самом деле сосредоточилась на нашем разговоре. Пусть слушает, надо же будет потом кому-то разнести по округе мою версию событий.

— Николетта, ты и впрямь не понимаешь, что происходит.

— Ошибаетесь, леди Карин, прекрасно понимаю. Я получила письмо от леди Рады, где она упрекала меня за то, что я такой неблагодарностью ответила на ее благосклонность, а также в красках, на пяти листах расписала мне, что ожидает девиц слишком вольного поведении. Как будто это не разбойники напали на меня, а я на разбойников!

— Но что ты собираешься делать со всеми этими слухами? — встревожено спросила Алисия.

— Ничего… посижу дома… годков до шестидесяти, а там все и забудут. Или вспоминать будет некому…

— Николетта!

Возвращаясь от Алисии, на пороге дома я столкнулась с взлохмаченным учителем математики. Глаза его горели фанатичным огнем, губы шевелились, выговаривая какую-то абракадабру. Бедняга пытался запихнуть в портфель штангенциркуль, не обращая никакого внимания на геометрическое несоответствие открытого кармана и вышеуказанного прибора. Заметив мою скромную персону, учитель почему-то долго жал мне руку и плакал, а когда смог, наконец, заговорить — выдал какую-то белиберду:

— Поздравляю! От души поздравляю! Ваш брат, Ерем, только что доказал теорему листа! Теорему листа! Вы даже себе не представляете! — математик был готов меня расцеловать, но, к счастью, какая-то более светлая мысль отвлекла его. — Я должен немедленно написать об этом в математическое общество!

Я некоторое время смотрела вслед его воодушевленно удаляющейся фигуре, а затем зашла в комнату брата.

— Ерем, ты правда доказал какую-то теорему?

Мальчик безразлично покачал головой и отвернулся, не испытывая ко мне никакого интереса.

— Тогда почему же учитель был так рад?

Вот на этот вопрос нельзя было ответить одним кивком головы, и Ерем снизошел.

— Он думает, что я доказал теорему.

— Но это не так?

Ерем молчал.

Действительно, глупая старшая сестра спрашивает одно и то же по два раза.

— Извини, конечно, но мой слабый и недостойный разум не может понять, зачем тебе все это, — расстелилась я в самоуничижении. — Будь так снисходителен и объясни. Может, нам не стоит платить этому учителю?

Мальчик недовольно передернул плечами:

— У него уйдет несколько дней, чтобы понять, что теорема не доказана, и на это время он оставит меня в покое. Пусть учит Оську и Михея — вот кому действительно нужна примитивная математика.

— Целая речь, — ошеломленно пробормотала я. Нет, все же есть в Ереме какое-то неповторимое очарование детства. Надеюсь, математик тоже когда-нибудь это поймет. — Пойдем со мной, кое-что покажу.

Я схватила мальчика за руку и потащила к выходу из дома.

При виде велосипеда ребенок надулся, но в глазах впервые за долгое время мелькнул интерес. Я села на велосипед и сделала широкий круг по двору, демонстрируя механизм во всей красе. А уже через минуту из дома выскочил Ивар и, потрясая священным кругом, стал кричать мне вслед:

— Николетта, что ты делаешь! Побойся богов! Как ты можешь садиться на эту лешую конструкцию?

Затем из дверей вылетел Оська и побежал за мной:

— Николетта, дай покататься! Ну сестренка, ну пожалуйста!

За ним объявился Михей и тоже припустил следом, так что я даже чуть притормозила из желания услышать, что ему от меня надо.