Сельскохозяйственные истории - [42]

На привязку велосипедов к коляске у нас ушло около получаса. Весь процесс напоминал игру двух детей с конструктором-головоломкой. Когда головоломка была собрана, коляска приняла угрожающий вид противопехотного сооружения, а мы с фабрикантом начисто избавились от желания разговаривать друг с другом еще минут на сорок.

Господин Клаус правил, а я, неблагодарная, тем временем думала, что пора бы ему бросать ездить в летней коляске: осень как-никак на дворе. По истечении вышеупомянутых сорока минут фабрикант «галантно» повернулся ко мне:

— Леди Николетта, извините, конечно, но не могли бы вы не так сильно стучать зубами: повозку трясет, и меня начинает укачивать. Там за сиденьем есть плед.

Какой, оказывается, скрытный тип.

— Очень любезно с вашей стороны, — не могла не отметить я. — Но мне просто любопытно: если бы вас не укачивало, как скоро я бы узнала о существовании пледа?

— Как только признались бы, что замерзли, — господин Клаус краем глаза следил за тем, как я заворачиваюсь в плед до самого подбородка. Ну и пусть, красоваться тут, кроме придорожных лопухов, не перед кем.

— То есть никогда…

Отлично. Дружественная обстановка сгущается. Мысленно я пообещала держать себя в руках, чтобы не быть высаженной на каком-нибудь перекрестке. Лучше уж промолчать лишний раз, чем потом брести по безлюдной дороге в кромешной темноте.

— Иногда полезно признавать свои слабости…порой даже необходимо. Но я вижу, для вас это представляет определенные проблемы.

— Могу поспорить, что для вас тоже.

Фабрикант искренне расхохотался:

— Да мужчины такими проблемами мучаются не в пример чаще.

— Никто, по крайней мере, не берется их в этом упрекать.

— Ну, не скажите…, - он как-то сразу вдруг посерьезнел. — Из рассказа леди Алисии я понял, что вы купили семена мари. Не боитесь, что вас обманут?

— Я все проверила, — мне не удалось избежать хитрой улыбки, точно также как и удержаться от рассказа о проведенном эксперименте.

Выслушав историю, фабрикант снова расхохотался, распугав птиц в придорожных кустах. Образ холодного дельца рушился на глазах.

— Могу обрадовать вас только тем, что озимая марь действительно существует. Но вот растение, выращенное с помощью магии, будет отличаться от реального.

— Пусть так, но я сделала, что смогла.

— И при этом не побоялись доверить доставку брату?

Вот что мне сейчас делать: жаловаться на собственную мягкосердечность (в простонародье «глупость») или защищать брата?

— Готова поспорить — он справится.

— Что ж, идет, — фабрикант протянул мне руку.

Надо же было так оговориться! Может, вступить в движение «за точность формулировок»?

— Тогда в случае своего выигрыша, вы простите мне один центнер мари. Это будет гуманно.

— А что будет, если выиграете вы?

— Ничего. Я могу довольствоваться сознанием собственной победы.

— Женская логика…

— Бывает очень полезна, если знать, как ей пользоваться, — я думала, что таки умудрилась оставить последнее слово за собой, но не тут-то было. Как оказалось, язык у господина Клауса был подвешен не хуже, чем у доктора Мэверина. Ну конечно, нужно же ему как-то убалтывать своих заказчиков, партнеров и работников.

— К сожалению, у меня нет тех преимуществ пола, которые позволяют это делать.

— То есть вы признаете, что есть вещи, на которые мужчины не способны?

— Точно так же, как есть вещи, на которые не способны женщины, даже если не брать во внимание физиологию. Вы со мной согласны?

— Пожалуй, — пожала плечами я.

— Тогда объясните мне, почему вы с таким упорством беретесь за хозяйственные и экономические дела собственного поместья, если не разбираетесь ни в том, ни в другом?

Так вот куда он вел! А я-то думала, к чему все эти отвлеченные философствования. Что ж, у меня тоже в запасе имеется одна философская сказка, вполне годящаяся для ответного удара.

— Нам с братьями в детстве няня задавала один и тот же вопрос: если двое столкнулись на улице, кто из них должен извиниться?

— Наверно, тот, кто виноват.

— Большинство так и отвечают. Правда, был еще вариант Ивара: тот, кто ниже по положению. Но ни то, ни другое не было верно по мнению няни. Она всегда говорила, что это должен сделать тот, кто умнее. И в том случае если виноват, и если не виноват тоже: раз он умнее, то мог предвидеть и предотвратить столкновение.

— То есть вы считаете себя умнее окружающих и поэтому беретесь за поместье?

Я на секунду потеряла дар речи от такой интерпретации:

— Это было грубо.

— Но это то, что вы сказали.

— Я берусь за поместье, потому что могу что-то сделать — иначе потом буду чувствовать себя виноватой.

— Слушай, да назови ты его подлецом! — раздался вдруг незнакомый голос. — А ты, мужик, ее дурой! И любитесь себе на здоровье!

Нас обогнал безбожно бородатый человек, уступавший в волосяном покрове разве что своей лошади. Он встал поперек дороги и направил корявую дубину прямо в наши удивленные лица:

— Это ж как надо языками чесать, чтоб не заметить, чо вас грабють, а, голуби? Вылазьте из телеги!

Я оглянулась назад: еще двое таких же бородачей в шапках набекрень и подранных кафтанах перегородили обратную дорогу. Один держал в руке взведенный самострел — весомый аргумент к тому, чтобы подчиниться и спуститься на землю.