Село милосердия - [56]

При выходе из дома Поповьянц увидел стоявшего в дверях комнаты Гладуна и успел шепнуть:

— Найди Гришмановского… Расскажи о нас…

Подгоняемые полицаями, Рафаэль и Сара двинулись по селу. Стояло раннее утро, и улицы были пустынны. За околицей Кулакова Скакун, решив передохнуть, остановил арестованных.

— Времени нет, а тут возись со всяким дерьмом! — прошипел он, свертывая цигарку. — Шлепнуть бы, и дело с концом.

«А ведь может, — подумал Поповьянц. — Скажет — при попытке к бегству… Кто будет разбираться?»

— У вас есть приказ доставить нас в Борисполь. Вот и исполняйте, — с угрозой сказал он. — В селе знают, куда вы нас повели. Известно также, что мы пошли добровольно!

Скакун поглядел на врача мутным, ненавидящим взглядом, однако ничего больше не сказал. У него чесались руки, так хотелось разрядить пистолет, но напарник его, видно, крови не жаждал, да и побаивался самовольной расправы, понимая, что шила в мешке не утаить.

— Давайте, пан начальник, я их сам отконвоирую, — предложил он. — Вам других дел хватает.

Скакун, у которого с похмелья раскалывалась голова, хмыкнул и неожиданно согласился.

— Веди, — сказал хрипло, — только не упусти. Побегут — стреляй без предупреждения…

Сразу за Артемовной троих идущих в затылок людей нагнала бричка. Правил ею, лениво подергивая вожжами, старик с рыжей бороденкой. В бричке сидел молодой парень. Лицо его было знакомо. Вглядевшись, Поповьянц узнал в нем своего пациента. «У этого красноармейца ранение в область левого локтевого сустава», — вспомнил он. Когда бойца привезли, Рафаэль с трудом остановил кровотечение. Однако прошло несколько дней, и кровь хлынула вновь. Провозившись еще дольше, чем в первый раз, сделав перевязку, хирург с облегчением подумал: рука у парня останется. Минуло еще четыре дня. При очередном обходе Поповьянц вдруг обнаружил, что рука у бойца стала холодной, пульс не прощупывался. Раненый быстро терял силы, побледнел, покрылся испариной. Медлить больше было нельзя, для спасения жизни следовало пожертвовать рукой.

— А ну тормозни, батя! — крикнул красноармеец, когда телега поравнялся с Поповьянцем. — Куда это вы идете, доктор?

Вместо Рафаэля ответила Сара:

— Арестовали нас.

— За что? — воскликнул боец. — Эй ты, — обратился он к полицаю, — по какому праву медиков конвоируешь?

— Не твоего ума дело, — огрызнулся тот.

— Как не моего? — повысил голос боец. — Доктор мне жизнь спас! Батя, — повернулся он к старику, — бачишь, кого сцапали?

Старик, приехавший в Кучаково забрать сына, по счастливой случайности оставшегося в живых, до сих пор сидел молча. Оценив ситуацию, он понял, что нахрапом тут не возьмешь.

— Сидайте все! — неожиданно предложил он. — Подвезу. Пеший конному не товарищ.

— Вот это подходящий разговор, — обрадовался полицай.

«А не рвануть ли у него винтовку?» — мелькнула у Поповьянца мысль. Но он тут же отверг ее. Полицай был начеку и мгновенно мог всадить пулю.

Несколько минут ехали молча. Парень бросал на полицая весьма красноречивые взгляды, но отец молчал и сын ждал.

— Ты, служивый, наказ сполняешь али как? — поинтересовался старик у полицая.

— Ясно, не по собственной воле, — буркнул тот. — Сам, наверное, служил, батько, знаешь…

— Было дело, служил… в солдатах, — подтвердил старик. — Тебя тогда еще на свете не было.

— Все едино — солдатом или еще кем, — возразил полицай. — Тебе должно быть понятно, батько, что я распоряжение начальства выполняю.

— Начальство начальством, а что людям скажешь? Они ведь спросят, для чего лекарей сгубил?

— Что ты, батько, его убеждаешь! — не выдержав, вмешался сын. — Он давно совесть потерял.

— Ну ты, не замай! — угрожающе вскинул ружье полицай.

— Спокойно, сынок, — обернулся старик, и было непонятно, к кому конкретно он обращается, а может, и к обоим сразу. На лице пожилого человека заиграла доброжелательная улыбка. — Совесть — она, брат, штука непростая. Если что в жизни не так сделал, не уйдешь потом сам от себя.

— С меня, коли что, голову снимут, — угрюмо ответил полицай.

— И голову терять негоже. Она, коли путная, пригодится, чтоб думать.

— На преступление толкаешь, дед?

— Упаси Бог. Вразумить желаю…

Полицай все больше мрачнел. Слова старика основательно допекли. А тот продолжал:

— Война свой конец имеет, по собственному опыту знаю. А после победы народ обязательно спросит, как каждый человек под немцем жил…

— Останови! — крикнул полицай. Он соскочил с телеги, выругался, махнул рукой и пошел прочь.

Старик с удовлетворением посмотрел ему вслед.

— Дошло все же до служивого. Выходит, не конченый человек. Сходи, доктор, прибыли…

Поповьянц выскочил из брички, помог слезть Саре и, пожимая руку старику, взволнованно сказал:

— Спасибо, дорогой товарищ! И сын твой молодец. Спасли вы нас.

— Не благодари, доктор. Ты мне сына вернул. Мы, простые люди, добра не забываем. — Старик тронул лошадь. — Прощевайте, люди хорошие. Дай вам Бог удачи!

Повозка давно скрылась за поворотом, а Рафаэль и Сара, все еще не веря чуду своего спасения, крепко обнявшись, стояли на месте. Из оцепенения их вывел послышавшийся издали цокот копыт. Они шарахнулись и затаились в глубокой воронке. Всадники промчались мимо. Просидев в яме дотемна, окончательно замерзшие, они бегом двинулись к Кулакову.