Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет - [105]

Именно в интернете убеждения других людей лучше всего контролируются, а их «ереси» публично наказываются. Мне пришло в голову, что это может оказаться следующим соблазнительным шагом на выбранном нами пути: если все мы боги, тогда наши чувства священны, а раз так, то люди, оскорбляющие их, – грешники. Мне кажется, что в основе всего этого лежит нарциссизм: наше мнение настолько драгоценно, что мы считаем правильным заставлять замолчать или наказывать тех, кто его не разделяет.

Я задался вопросом, не это ли провоцирует усиливающуюся нетерпимость в кампусах колледжей, запрещающих выступления приглашенных ораторов и организующих кампании с призывами наказать или даже уволить профессоров за их убеждения. Когда студенты колледжа Маттео Риччи в Сиэтле решили, что акцент на западной классике в их гуманитарных предметах представляет собой «психологическое насилие», они потребовали отставки декана Джоди Келли. Сначала она была отправлена в административный отпуск, но вскоре уволилась к восторгу протестующих студентов, которые назвали это «успешным результатом многолетних организаторских усилий». Также хорошо известен случай, когда продавца суши изгнали из столовой колледжа за такие грехи, как культурная бесчувственность и апроприация [106] («Если люди берут блюда из чужого культурного наследия, изменяют их и подают как „аутентичные“, это носит характер апроприации», – написал один из недовольных). В Великобритании Университетский колледж Лондона запретил «Общество Ницше», потому что оно угрожало «безопасности» студентов.

Интересно, какими словами пользуются студенты для описания причиненного им вреда. Противоречие их точкам зрения они называют актами «насилия» и «оскорбления», из-за которых они чувствуют себя «уязвимыми» и «травмированными», как будто их внутреннее «я», их «души» настолько ценны, что являются священными. Когда я спросил профессора Кэмпбелла, считает ли он, что движение самоуверенности и «эпидемия нарциссизма», которые он исследовал, сыграли в этом свою роль, он ответил: «Как преподаватель в одном из этих колледжей, я вынужден решительно отказаться от каких-либо комментариев по этому поводу».

«Неужели это слишком опасно?» – спросил я.

«Да. Это очень опасно».

Книга седьмая Как выжить в век перфекционизма

Остин Хайнц стоял у окна своей квартиры, глядя на уличные огни Сан-Франциско, отражавшиеся в его глазах искрами разыгравшегося костра [107]. Он был одет в свой обычный прикид из шлепанцев, синих джинсов и жилетки марки The North Face поверх рубашки, а его длинные, как у рок-звезды, волосы спадали на плечи. Когда он ходил в школу в Северной Каролине, его задирали, иногда жестоко – причиной тому было отсутствие в нем большой физической силы и социальной уверенности. Его прозвали Профессором. Он имел гениальную способность быстро усваивать огромный объем сложной информации, а когда приходил к собственному мнению (часто после долгого периода напряженного труда), то нередко заявлял о нем бесцеремонно и в провокационной форме. Остин плохо понимал людей. Он с трудом заводил друзей и страдал депрессиями. Но сейчас, в свои тридцать лет, он жил в паре кварталов от собственной лаборатории, в многоквартирной высотке в технологичном районе Сан-Франциско с панорамным видом на мост Бэй-Бридж, бейсбольный стадион и потрясающую гавань. Он принадлежал к классу «основателей» в Кремниевой долине, работая ради процветания и прогресса, ради решения общечеловеческих задач, талантливо и упорно, словно оживший герой Айн Рэнд. Его идее и компании – Cambrian Genomics – предстояло изменить все, в этом он не сомневался. Он всякий раз повторял инвесторам и журналистам, что разрабатываемые им инструменты однажды станут мощнее водородной бомбы.

Представьте, если бы можно было создать идеального человека. Этот процесс напоминал бы написание приложения, только вместо компьютерного кода вы бы программировали при помощи ДНК. Сам творческий процесс требовал бы только смартфона (и программы под названием Genome Compiler), а затем результат отправлялся бы по электронной почте в лабораторию Остина. Там они изготовили бы ДНК в соответствии с вашими требованиями и прислали вам почтой. В конце концов, ДНК – не живое существо. Это полимер, сочетание четырех химических веществ. Из этой ДНК теоретически можно было бы создать самые продвинутые формы жизни. Например, гения, невосприимчивого ни к каким болезням. Или бессмертного человека. Ведь мы стареем и умираем лишь потому, что такова заложенная в ДНК программа, прописывающая соответствующие процессы. Достаточно просто избавиться от нее. Переписать. Почему бы и нет?

И почему только люди? Можно было бы проектировать и создавать любые формы жизни, какие только вздумается. В будущем мы бы не оставляли это на усмотрение небрежной природы, вечно подмешивающей в ДНК сотни тысяч мелких изъянов, вызывающих скорби, болезни и смерть. Все бы синтезировалось, творилось ради определенной цели. Включая наших детей, включая нас самих. Нас сдерживали бы только наши собственные способности к программированию ДНК и воображение. В конечном счете исчезла бы даже потребность в дорогом оборудовании. Мы смогли бы сконструировать хоть Курозавра Рекса на экране компьютера и через несколько минут увидеть, как он выбегает из принтера. И не было бы даже никаких оснований ограничиваться перетасовкой уже имеющихся компонентов. Все живое состоит всего-навсего из двадцати аминокислот. Почему бы не расширить этот ассортимент? Придумать нечто новое? Добавить, скажем, металлы в растения и животных? Вы только вообразите перспективы. Представьте, какие проблемы удалось бы решить.