Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра - [42]

— Когда Йоахим сказал, что тебя отпускают, я чуть не разревелась от счастья.

Я обнял Сью и поцеловал в макушку. Еще надо же какое жизненное извращение — журналисты опускали меня сегодня целый день и еще будут опускать, и Мари одна из них. Она стояла в толпе… И, возможно, один из ее фотографов снимал, как я выхожу из участка. Не знаю почему, но меня вдруг затрясло от негодования.

— Мы чуть с ума не сошли. Машина открыта, ключи в замке зажигания, телефон в двери, а тебя нет. Том, это было ужасно. — Сью прижалась ко мне плотней.

Мари одна из тех, кто сегодня глумился надо мной. Нет, Том, прекрати так думать. Ты же знаешь, что она никогда не будет этого делать. Черт, приеду домой, посмотрю, что там написали от имени ее конторы. И не дай бог, если там реально что-то написано плохое. Обижусь.

— Все хорошо. Билл звонил?

— Симона ему звонила, пыталась выяснить, в чем дело, но он невменяемый. Орет дурным голосом, что ты ему больше не брат, как ты смел тронуть его жену, ну и прочая муть… Нам Йоахим еще утром сказал, что ты не виновен и твое освобождение — это вопрос времени. Симона весь день пыталась связаться с Биллом и объяснить ему всё, но он не хочет слушать. Он почему-то решил, что ты опять настраиваешь против него семью.

— Дьявол, — скривился я. — Я не трогал ее. Ты мне веришь? — Мне почему-то захотелось, чтобы Сью мне верила.

— Конечно. Я даже могу допустить, что ты ударил ее один раз, но не избил. Впрочем, ты ее и одного раза не мог ударить.

— Почему? Может я злой и кровожадный?

Сью рассмеялась.

— Ты слишком порядочный для этого.

Я вздохнул.

— Она была у меня в офисе вчера и грязно обозвала мою мать. Я наорал на нее, но не бил. Пару раз тряхнул от злости. — На всякий случай я показал ей свои руки.

Она взяла меня за кисть, поднесла к губам и нежно поцеловала в центр ладони, прижала ее к щеке.

— Даже если бы ты ее убил, я бы все равно придумала тебе оправдания.

Я улыбнулся:

— Я тоже тебя люблю, — снова поцеловал ее в макушку. — Ты моя самая лучшая женщина.

Дома меня ждали мама и отчим. Слава богам, что они не притащили сюда всю нашу родню!

— Том, боже мой! Что с твоим лицом? — заохала мама, кидаясь ко мне. Я чувствовал себя удивительно погано от всей этой гиперопеки.

— Все как обычно.

— Мужик, — одобрительно ухмыльнулся Гордон, хлопнул меня по плечу и пожал руку.

— Том Каулитц! Скажи только честно! — развернула меня к себе мама. — Как на духу! Я твоя мать! Не смей мне лгать и смотри в глаза. Это ты избил Тину? И если да, то за что?

— Мам, я пальцем ее не тронул. Пару раз встряхнул, но не бил. Правда, мам. Биллом клянусь. Ты же знаешь, что вы с ним самые дорогие для меня люди. Тина оклеветала меня.

— Я так и знала! — всплеснула мама руками. — Я знала, что мой сын не посмеет поднять руку на женщину.

Я посмотрел на нее, помялся и глухо отозвался:

— Когда она уходила с Биллом, с ней все было в порядке.

Мама осеклась и зажмурилась, закрывая лицо руками.

— Мой сын не мог. Билл добрый мальчик, он не может…

Я пожал плечами.

— Нет, вы чушь какую-то несет! — влез отчим. — Если Тину избил Билл, то какого же дьявола он так несет на тебя? Он уверен, что это сделал ты!

— А если это сделал чужой, то почему Тина указала на Тома?

— Чтобы отомстить мне, мам. Тина приходила днем на студию и обещала поквитаться за испорченную свадьбу и медовый месяц. Билл нас ждал на свадьбе. Я видел. Он очень расстроился, что мы все не пришли.

Мама потупилась, потом посмотрела на меня:

— Если бы мы отложили дело с Югендамтом до понедельника, то потеряли бы детей навсегда. Я лучше пропущу свадьбу сына, чем останусь без внуков. Он должен это понять. Билл умный мальчик.

Я кивнул и улыбнулся, обнимая маму.

— Уверен, он понимает.

— А откуда синяк? — спросила она тихо.

— Алекс не рассчитал с ударом. Он назвал меня папой, представляешь? — шепнул я ей на ухо. — Такой: «Папа!» — и хрясь мне по морде ботинком.

— Ой, Том, ты такой смешной! Ирина учит их произносить слоги. У близнецов, как правило, бывает задержка в развитии речи. Вот она и учит их целыми днями говорить ма-ма-ма-ма, ба-ба-ба-ба, па-па-па-па, ня-ня-ня и так далее. Видимо, Алекс на тебе отработал навыки произношения слога па. Он вообще очень талантливый. Дэнни не такой болтливый. Боюсь, когда они полноценно заговорят, бедная Ирина сойдет с ума. Алекс уже сейчас трещит, ничем его не заткнешь. Весь в отца.

— Да ну тебя, — надулся я. — Он очень четко это произнес. Мари обиделась, дурочка, что не ее назвал мамой, а меня папой. Она звонила?

— Да, утром. Сказала, что тебя арестовали и просила не волноваться, не читать газет и не смотреть телевизор, там несут бред. А после обеда позвонил Йоахим и сказал, что тебя сегодня скорее всего отпустят. По крайней мере, он все сделал для этого, у них нет оснований задерживать тебя.

С плеч сорвалась тяжесть. Я облегченно выдохнул. Тряхнул головой и мысленно несильно стукнул себя кулаком по скуле — придурок, как ты мог подумать, что она тебя предаст?

— Симона, пойдемте ужинать, — защебетала Сью, влетая в гостиную. — Я тут на нервной почве столько всего наготовила! Пойдемте. Том, тебя там хоть кормили?

— Конечно. Но я с удовольствием еще что-нибудь съем более вменяемого, — широко улыбался я.