Сектор обстрела - [19]
…Вместе с болью его охватил животный ужас. На песке, прямо перед глазами, еще кровоточили его отчего-то мгновенно почерневшие пальцы. С ладоней на обрывке кожи свисал, обливаясь кровью из обрубков только один…
…Только теперь Богдан слегка успокоился: "Теперь ползи на хвосте, собака…"
— Ты пристреливал ее, Масленок? — совсем буднично, будто на полигоне, спросил Белоград. — Я ж не туда целился…
Маслевич, похоже, и не знал, что оружие пристреливают.
Богдан, уже вполне осознанно, оглядел русло реки. Магомед уже по пояс в воде обходил валуны у противоположного берега. Старостенок отставал на несколько метров. А Рустам с Юсуфом застыли как истуканы рядом с гусянкой.
Белоград снова направил ствол на афганца. В прицеле замелькали в лучах полуденного солнца ярко-красные, будто политые кровью, скалы. Только сейчас, пока наводил оптику на цель, он заметил: куда стремился афганец. Расщелина была всего-то в нескольких шагах от него. "Д…дааа… Еще чуть-чуть и ушел бы Жак Паганель", — проворчал Богдан неразборчиво и повел ствол дальше, на мишень…
…Равиль мог только рычать от гнева и беспомощности. Брат, казалось, уже справился с болью. Ему показалось, что Орхан даже приподнялся на корточки: "Дай ему силы, Всевышний".
…Расщелина была совсем близко. До нее оставался еще один рывок. Но доползти до него он уже не смог бы. "Верни мне силу, Всемогущий! Всю твою силу я отдам борьбе с кяфирами! Мы же еще нужны тебе здесь! Верни мне силу, Всемогущий!" — взвыло где-то в душе.
…Белоград глазам своим не поверил: "Откуда ж ты такой живучий, географ?" Душман явно собирал свои обрубки в кучу. Богдан навел перекрестие прицела на нижнюю часть позвоночника афганца и устроил поудобнее палец на спусковом крючке.
…"Ползти он уже не сможет. Для этого нужно иметь хотя бы руки", — пронеслось на грани отчаяния в голове у Равиля. Явно из последних сил, Орхан подтянул под себя ноги, оперся о колени связанными руками и, шатаясь, как пьяный выпрямился. Еще через несколько секунд, он поймал равновесие и сделал первый шаг. Затем второй, более уверенный третий. Ему оставалось только упасть в ту трещину между скалами. "Ее не так уж и просто отыскать. Там он отлежится и уползет", — Равиль уже не знал радоваться или плакать. С последним шагом, Орхан бросился к скале всем телом…
…Больше ждать было нельзя — «географ» явно уходил. И кто знает, что там за этой расщелиной и сколько еще сил у этого афганца. Белоград нажал на курок…
…Адская сила ворвалась к нему под лопатку и впечатала тело в камень. Пуля разорвалась в легких, в одно мгновение растерзала сердце и расшвыряла грудную клетку во все стороны. Боль еще отозвалась последней конвульсией в мозге. Через секунду, безжизненное тело Орхана, оставляя за собой кровавый след на камне, сползло в песок.
…У Равиля все поплыло в глазах. Сил у него не осталось.
…Кузнецов отобрал у сержанта винтовку и отстегнул уже пустой магазин. Тогда ротный оттянул затвор и извлек из патронника последний патрон. На головке пули красовалась черная с красным полоса.
Кузнецов, в сердцах, выругался:
— Разрывной, твою, нехай, Белограда мать…
Глава девятая
Не помогли ни природная реакция, ни новая резина на его «Москвиче». Колеса зашипели по ледяной корке, что скрывалась под слоем слякоти, а машина лишь слегка подалась в сторону правым бортом. В голове мелькнуло совсем дурацкое: "Надо развал-схождения сделать".
Как он не готовился к удару, но толчок отозвался довольно болезненно. Зубы, которые он сжал инстинктивно в ожидании удара, едва не рассыпались. Убраться с дороги Лебедев уже не успел. Там же, в зубах, отозвался металлический скрежет крыла его автомобиля и треск крошащейся вдребезги задней блок-фары.
— Ах, же ж, ты шмаркач, — в абсолютном расстройстве выругался Лебедев на руль и потянул, зачем-то, ручку ручного тормоза вверх. Он уже и представил — сколько и прочувствовал — как ему придется возиться с ремонтом.
В «Жигуленке» еще не справились с испугом. Сашка открыл глаза только, когда машина окончательно остановилась. Тут же, через открытое окно, его потянули за лацканы пиджака.
— Ах, ты сопля зеленая, — зарычал Лебедев.
— Э!.. Э!.. Полегче, командир! Э… — попытался вмешаться Алексей.
Александр оторвал от себя прокуренные руки водилы «Москвича».
— А ну, вылазь, щенок! — скомандовал Лебедев.
Но Сашка, неожиданно для всех, вынул дрожащими руками из кармана права и швырнул их через окно в Лебедева. Тот настолько опешил, что даже не успел среагировать — картонка ткнулась капитану уголком в подбородок и спланировала в дорожную грязь.
— Саня, "Скорая"! — донеслось из машины.
«Жигуленок» зарычал движком, его колеса скользнули пару раз на месте, поймали пятачок асфальта под собой и машина, объехав «Москвич», понеслась дальше.
— Ну, ни хрена себе, — только и смог проговорить разъяренный Лебедев. На растерзание ему досталось только водительское удостоверение лихача.
— Бережной… Александр, — прочитал вслух Лебедев.
…Они не стали обращаться в приемный покой, чтобы навести справки. Алексей знал, что жену должны были доставить или в неврологическое, или в кардиологию. Оба отделения находились на одном этаже. Судя по беготне медперсонала, она была в неврологии. Только их туда не пустили. Без лишних церемоний старшая сестра вытолкала их в фойе…
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.