Сектор круга IV: Овны, Волки и Козлы - [5]

Сведём ученых – ителлигентиков всех мастей к простым исполнителям наших поручений, скромно оплачиваемых надсмотрщиков и будем оплачивать их труд не выше заработной платы рабочего или вообще не оплачивать, используя инструмент репрессии, как форму достижения покорности, а их соглашательская политика с политикой партии есть партийная наука, партийная литература, партийная жизнь в условиях, где «народ и партия едины». Вся буржуазная мораль и заключается в том, что последователи всей этой гнилой интеллигенции видят: »Расцвет российской науки, связанный с именами К. Ф. Кесслера, Г. Е. Щуровского, Великой княгини Елены Павловны, принца А. П. Ольденбургского, А. П. Богданова, генерала Шанявского, купца X. С. Леденцова, сотен (по их мнению) выдающихся ученых —, а остановка расцвета де не переобучение их сознания в пролетарское, а репрессии, административный и идеологический пресс, завершившимися в 1940 г. арестом Н. И. Вавилова и смертью Н. К. Кольцова. Надежды на ослабление этого пресса после Победы в Великой Отечественной Войне не оправдались. Репрессии продолжились. Окончательный разгром биологии произошел в августе 1948 г. на сессии ВАСХНИЛ». Ох, уж эти Овны! Беда с ними, шалунами. И если бы не маршал Берия да генерал Судоплатов всем этим курчатовым, зельдовичам ой как долго бы пришлось ковать оружие, чтобы зачурбанить класс капитала. Куда нам без Понтекорво, Ферми, Фукса да Оппенгеймера. Ребята славные и помогли нам. За что им и низкий поклон. Правда, их не сумели репрессировать как всех этих туполевых, королевых, поликарповых, камковых, кутателадзе и прочих «овых». Приходилось подъезжать к ним на салазках буржуазного менталитета, втираться в доверие, поминая их всегда добрым словом, перевертывая вверх дном белое на черное, доходя до их сознания и ушей милыми байками льстивого подвывания, взывая к долгу честных людей, тем самым, обращаясь в ту ипостась, которая и была на суде в личине Александра Ильича Ульянова. Интеллигент оставался самим собой.

Он не изменялся в поколениях и не был конформистом.

Опять же Хейфец познакомился с молодым Бруно Понтекорво, тогда студентом, учившимся в Риме. Хейфец рекомендовал Понтекорво связаться с Фредериком Жолио-Кюри, выдающимся французским физиком, близким к руководству компартии Франции. В дальнейшем именно Понтекорво стал тем каналом, через который в СССР поступали американские атомные секреты от Энрико Ферми.

«Хейфец некоторое время работал секретарем Крупской. Его

Хейфец вращался в различных кругах Сан-Франциско, пользовался большим уважением коммунистов и левых (они называли его «мистер Браун»). Опекаемый им светский салон госпожи Брамсон часто посещали нелегально состоявшие в компартии США Роберт Оппенгеймер и его брат Фрэнк. Хейфец рассказывал, что дважды встречался с Оппенгеймером и его женой на коктейле. К тому времени до Хейфеца уже доходили слухи о начале работ над сверхбомбой, но Москва все еще сомневалась в важности и неотложности атомной проблемы.

Тогда же Хейфец сообщил, что Оппенгеймер упомянул о секретном письме Альберта Эйнштейна президенту Рузвельту в 1939 году, в котором обращал его внимание на необходимость исследований для создания нового оружия в связи с угрозой фашизма».

Опытный профессионал Хейфец прекрасно знал, как расположить к себе Оппенгеймера. Не могло быть и речи о том, чтобы предложить ему деньги, прибегнуть к угрозам или шантажу с использованием компрометирующих материалов. Благодаря личному обаянию он установил доверительные отношения с Оппенгеймером через его брата Франка, обсуждая сложную ситуацию в связи с нападением японцев на Перл-Харбор и нависшую над миром угрозу фашизма. Ленинский принцип: «Доверяй, но проверяй!» был использован вполне, когда для анализа данных Хейфица привлекли Семенова.

«Семенов пришел в органы госбезопасности в 1937 году. Он один из немногих имел высшее техническое образование, и его послали учиться в США, в Массачусетский технологический институт, чтобы в дальнейшем использовать по линии научно-технической разведки. Он эффективно действовал как оперативный сотрудник под прямым руководством Овакимяна, который работал под прикрытием советской внешнеторговой фирмы «Амторг» в Нью-Йорке. Именно Семенову и его помощнику Курнакову удалось установить прочные контакты с близкими к Оппенгеймеру физиками из Лос-Аламоса, работавшими в 20-30-х годах в Советском Союзе и имевшими связи в русской и антифашистской эмиграции в США. Так стал регулярно действовать главный канал поступления информации по атомной бомбе. Это Семенов привлек к сотрудничеству супругов Коэнов, выполнявших роль курьеров. Лона Коэн передала в 1945 году важнейшие научные материалы по конструкции атомной бомбы.

Семенов, используя свои связи в Массачусетском технологическом институте, определил, кто из видных ученых участвует в так называемом Манхэттенском проекте по созданию атомной бомбы, и независимо от Хейфеца сообщил весной 1942 года, что не только ученые, но и американское правительство проявляют серьезный интерес к этой проблеме. Семенов сообщал также, что в проекте участвует известный специалист по взрывчатым веществам Кистяковский, украинец по национальности.