Сектантские рассказы - [8]

Андрей радовался вместе со всеми, хотя и не пил. Зная о его "религиозных убеждениях", сослуживцы не настаивали, прагматично рассудив, что "им же больше достанется".

Родная земля встретила солдат не только хлебом-солью и объятиями родственников, но и тяжелым взглядом начальника военкомата полковника Прокопчука, к которому они сразу же были приглашены, когда через два дня пришли становиться на воинский учет.

-- Значит так, хлопцы, -- с первой же минуты разговора взял быка за рога полковник, -- Родина поручает вам ответственное задание, как только что прошедшим школу мужества в армии и наиболее физически подготовленным военнослужащим... Слышали, наверное, уже, что в Чернобыле, под Киевом, небольшая авария произошла на электростанции атомной? Так вот, месяц-полтора вам надо будет там еще потрудиться -- при современной технике это совершенно безопасно! -- а потом уже и на воинский учет станете, и -- по домам... Так что даю вам еще "три дня на разграбление города": повидаться с семьей, попить горилки, к подружкам сходить, -- а затем в указанное время (повестки вам сейчас выдадут) сбор здесь, в военкомате!

Так неожиданно перед Андреем и его друзьями замаячила угроза продолжения военной службы, по сути, на неопределенный срок. Что такое по-русски "месяц-полтора", солдаты хорошо понимали. Слухи о Чернобыле уже ходили самые ужасные. И потому неудивительно, что сослуживцы Андрея, все как один проявив завидную энергию, подключили имеющиеся в городе связи, мало-мальски влиятельных родственников и спустя три дня явились в военкомат с бьющимся сердцем и самыми разнообразными печатями на красивых добротных бумагах, повествующих о целом перечне уважительных причин, по которым указанные лица, к сожалению, в настоящее время не имеют ни малейшей возможности исполнить порученное им Родиной почетное задание по ликвидации аварии в Чернобыле и в связи с этим согласны перепоручить его другим, не менее достойным людям...

И лишь рядовой Решетников явился на сборный пункт безо всяких ходатайств, трогательно попрощавшись со своими верующими родителями, самыми простыми людьми, и предав вместе с ними в молитве будущий путь Господу. Удивился этому полковник Прокопчук, испытывавший в последние дни жесточайшее давление со всех сторон -- телефон его звонил, не умолкая, -- и вновь пригласил Андрея в свой кабинет.

-- Ну что, готов еще немного послужить?

-- Готов, товарищ полковник.

-- И никого не просил помочь освободить тебя от новой службы?

-- А мне и некого просить, кроме Бога...

-- Ах, да, ты у нас верующий, -- вспомнил полковник, -- баптист, кажется?

-- Так точно.

-- Вот время настало, -- горько воскликнул Прокопчук. -- Родину некому защищать, кроме сектантов... Иди, Решетников, зови сюда свою команду!

Через какую-нибудь минуту все восемь солдат, трезвые и встревоженные, уже сидели в кабинете в ожидании своей участи. Во дворе слышалась перекличка, там формировались еще несколько команд "чернобыльцев".

Прокопчук, помедлив немного для пущего драматического эффекта, аккуратно сложил в стопку все принесенные ему справки и ходатайства, и затем вдруг, потрясая ими в воздухе, поднялся во весь свой высоченный рост.

-- Это что такое? -- грозно спросил он и, наслаждаясь произведенным впечатлением, повторил еще раз, погромче. -- Это что такое, я вас спрашиваю?

Если кто и не нуждался когда-либо в микрофоне или ином усилителе голоса, так это полковник Прокопчук. Его гремящий бас, унаследованный, по-видимому, от запорожских казаков, закаленный многолетним опытом командования, мгновенно заполнил собой кабинет и, не вмещаясь в нем, с грохотом выплеснулся через окно на улицу, побежал по длинным коридорам военкомата, пугая подчиненных обоего пола. Солдаты в кабинете, опустив головы, молчали.

-- Уклоняетесь от службы? -- продолжал распаляться полковник. -- Хотите дезертировать? Заступников себе ищете? В сталинские времена я бы вас...

В общей сложности не более получаса продолжалась воспитательная беседа мастера крепкого русского слова полковника Прокопчука. Можно сказать, что он был по-военному немногословен. В заключение начальник военкомата демонстративно разорвал все собранные солдатами бумаги и гневно закричал: "Все -- в Чернобыль! Все до одного! Я вас научу Родину любить!.."

Когда подавленные солдаты, получив приказ выходить во двор и строиться, покинули кабинет Прокопчука, полковник неожиданно окликнул Решетникова. Андрей был вынужден еще раз робко зайти и стать пред очи жестокого командира.

Полковник, расстегнув китель, курил.

-- Во втором окошке встанешь на воинский учет, -- спокойным голосом сказал он. -- Я сейчас позвоню туда... Можешь идти домой и благодарить Бога!

-- Спасибо... То есть -- "есть"! -- от неожиданности растерялся Решетников.

-- А ты что думал, товарищ полковник меньше тебя в Бога верует? --Прокопчук хитро посмотрел на солдата. -- Иди, да не забудь, в церкви своей поставь за меня все свечки, как полагается... Иди, пока не передумал!

Андрей вышел из кабинета, восхищенно шепча: "Сердце царя -- в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, Он направляет его" (Прит. 21.1).