Секта. Свидетели убийства гражданина Романова - [113]

«После ХХ съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников (интересно, сколько их, как и сам Яковлев, проходили стажировку в американских университетах? — Е.П.) мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества… Разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и „нравственным социализмом“ — по революционаризму вообще»[247].

Интересна не та сто раз уже опровергнутая ложь, интересна технология, с помощью которой нам морочили голову. Ибо опровергать то, что говорил Яковлев на съезде, с позиций наших сегодняшних знаний истории можно до бесконечности со стабильно нулевым результатом. Ложечки давно нашлись, но осадок никуда не делся, массовым сознанием пакт до сих пор ощущается как нечто постыдное. Потому что работал г-н Яковлев не на сознательном, а на подсознательном уровне, ориентируясь на школьные учебники, от которых в головах людей остается не знание, а едва уловимый след.

Ложь должна быть замешана на правде

Исторически Яковлев не врет, и это отмечает Дюков: «Все описано правильно, все акценты расставлены в нужных местах и наглядно показано, что заключение договора о ненападении было обоснованным шагом».

Он адекватно описывает международную обстановку предвоенных лет: и расстановку сил, и политику «умиротворения», и «мюнхенский сговор» и т. п. Совершенно справедливо отмечает, что «перед советской внешней политикой вырисовывались следующие основные возможности:

а) добиваться заключения союза СССР, Англии, Франции, который мог бы стать преградой агрессору;

б) наладить взаимопонимание с соседними государствами, которые также оказывались под угрозой;

в) в случае невозможности уклониться от войны с Германией попытаться избежать войны на два фронта — на Западе и на Дальнем Востоке».

Да, это так. Из первого и второго ничего не получилось, третье удалось. Кстати, всем советским попыткам создать систему коллективной безопасности активнейшим образом противодействовала Польша. Да и Яковлев признает: «Имевшиеся материалы давали основание считать, что, если агрессия Германии против СССР станет неотвратимой, она будет осуществляться либо в союзе с Польшей, либо с лояльным рейху польским тылом, либо при подчинении Польши. При любом варианте — с использованием территории Литвы, Латвии и Эстонии».

Он справедлив, наш идеолог «перестройки», и более чем объективен. Вот, например:

«Всякий раз, когда СССР шел навстречу западным державам, британским и французским делегатам давались указания не фиксировать сближение позиций, а наращивать требования, обострять несбалансированность условий и таким образом блокировать договоренность. Наконец, 11 июля Англия решила отклонить предложения Советского правительства об одновременном подписании политического и военного соглашений».

О причинах:

«Работник МИД Англии Колльер писал: Лондон не желает связывать себя с Советским Союзом, а „хочет дать возможность Германии развивать агрессию на восток за счет России“»…

И о циничных раскладах накануне войны он пишет объективно:

«Англо-французские взгляды поддерживались американскими представителями в Европе. Посол США в Лондоне Дж. Кеннеди был убежден, что поляков следует бросить на произвол судьбы и дать нацистам возможность осуществить свои цели на востоке: конфликт между СССР и Германией, по его словам, принесет большую выгоду всему западному миру…»

Надо ли говорить, что послы не высказывают собственного мнения, если оно не совпадает с мнением их правительств?

«Советский Союз сейчас упрекают, что он не сумел склонить правительство Польши к сотрудничеству, переуступив эту часть работы Лондону и Парижу. Однако даже в обстановке, когда до нападения Германии оставались считанные дни, Польша и слышать не хотела ни о каком сотрудничестве с СССР. 20 августа 1939 года Бек заявлял: „У нас нет военного соглашения с СССР. Нам не нужно такого соглашения“».

Кое в чем он идет даже дальше современных историков: «Воспринималась ли угроза вторжения советским руководством как вероятная? С уверенностью можно ответить… безусловно, да».

Сейчас, кстати, об этом спорят.

Вообще доклад Яковлева можно использовать как главу учебника о предвоенном международном положении, и из этого текста неопровержимо вытекает, что договор был лучшим для нас вариантом развития событий. Да и трудно критиковать договор о ненападении — это ведь не военный союз, а всего лишь пакт о мире между двумя государствами. Что плохого, если правительства не хотят воевать? Что тут вообще компрометирующего советское правительство?

Краткий, но исчерпывающий политический анализ соглашения дал Сталин в своей знаменитой речи от 3 июля 1941 года.

«Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.