Секта - [34]

Столь тонко подмеченное различие, однако, никак не сказалось на конечном результате. Перемежая «Либраумильх», рейнское и мозельское изрядными глотками вейнбранда — местного коньяка, московский гость выпал в осадок, чем не только позабавил, но и обрадовал хозяев. Значит, понравилось, значит, доволен. О торжественном ужине в «Унионе», также намеченном по программе, не могло быть и речи.

Ивана Николаевича доставили в старый, но модернизированный по последнему слову гостиничного бизнеса «Гамбургерхоф» и бережно уложили на кровать в президентском номере. Ящик с «Либраумильх» и прочие сувениры аккуратно водрузили в стенной шкаф. Узнав, что название сладенького винца переводится на русский, как «Молоко любимой женщины», Кидин загорелся желанием позабавить Лору, но пробудившись далеко за полдень, оказался не в состоянии вспомнить, откуда взялся этот тяжеленный картонный ящик и что означает написанное на нем слово.

Поправив здоровье с помощью стакана французской минералки «Виши» и безотказного аквазельцера, Иван Николаевич напустил полную ванну и окунулся туда с головой. По сути это был настоящий бассейн из итальянского мрамора цвета хорошей буженины. Кидин решил, что непременно заведет у себя точно такой же. Мраморный пол с подогревом он соорудил еще в прошлом году, и водоем тоже был соответствующий, с тремя ступеньками, но захотелось такой, как тут — овальный. Невольно порадовался, что на Западе остается все меньше вещей, достойных подражания. Положа руку на сердце, у него было все, чего душа пожелает, кроме покоя и счастья. Кто-то здорово сказал, что пока ты голоден, хочется лишь одного — жрать, когда же есть еда, хочется женщину, когда есть и женщина, и еда — денег, но когда имеешь все, становится страшно. Страх не оставлял Иван Николаевича даже за границей. Он поражался тому как свободно и без всякой охраны разгуливают его деловые партнеры. Тот же Гюнтер Далюге, генеральный директор концерна I.G. Biotechnologie. Принимая его в Москве — ужин соорудили в казино, — Кидин места себе не находил, то и дело выбегал в холл, где дежурил Валентин со своими орлами. Смирнов лично контролировал обстановку: какая машина подруливает, кто в ней сидит, в чем одеты. Про фортели Центробанка и Минфина, постоянно менявших правила игры, и говорить не приходится. Нет более опасного занятия, чем бизнес в России. Но грех жаловаться: такой накрут, как в Москве, и не снился ни немцам, ни американцам.

Триада еда-женщина-деньги навела на грустные мысли. С женщиной обстояло как-то не очень благополучно.

Кидин включил ультрафиолетовую лампу и направил на грудь благоухающую струю фена, затем закутался в горячую белоснежную махру, посидел, подумал и решил позвонить в Москву. У него в ванной висел точно такой же, защищенный от сырости, телефон — презент Гюнтера.

Охранник доложил, что Лариса Климентьевна отъехала на дачу. Кидин тут же связался с домом на Николиной Горе, но жены не оказалось и там. Оставался единственный шанс узнать хоть что-то: позвонить Смирнову.

— Как там Лариса Климентьевна? — спросил, выслушав подробный доклад о вылазках недругов, потерпевших полное поражение.

— Одно могу сказать: жива и здорова, — ответил Валентин с заметной задержкой.

— Ты что-нибудь выяснил?

— Насчет чего?

— Ну помнишь, мы еще с тобой говорили?..

— Не подтвердилось, Иван Николаевич. Нежелательными элементами не пахнет.

— И все-таки, кто?

— Я бы сказал, по линии культурных связей, — уклончиво ответил Смирнов. — Пресса, телевидение, понимаешь, в этом значится роде.

— С чего бы это вдруг?

— Об этом, думаю, удобнее спросить тебе лично, Иван Николаевич.

— Значит, говоришь, полный порядок?

— В смысле безопасности?.. Нормалек.

От разговора остался неприятный осадок. Пора, однако, было собираться на переговоры. Зная немецкую пунктуальность, Кидин не сомневался, что машину подадут минута в минуту.

Резиденция генерального директора находилась в фешенебельном районе Бинненальстер, на берегу обширного водоема, окруженного отелями и увеселительными заведениями. Парки, тенистые набережные, где цокот копыт слышнее шуршания шин, уютные ресторанчики. Эта часть города напоминала Кидину острова в Ленинграде, в особенности Каменный, где будущий банкир проходил производственную практику на фабрике шоколада. Каналы, соединявшие реки Альстер и Билле, казалось, должны были вызвать в памяти величественные картины Венеции, если бы не это опрокинутое в светлую немочь вод небо, не эти облака, разметанные на неоглядном горизонте, и суровые тени каменных громад, и липовый цвет, томящий воспоминаниями.

В самом воздухе, знобком, сыром, ощущался неуловимо балтийский привкус. И то верно: до Куксгафена на Северном море было так же близко, как до Киля на Балтике.

В окрестностях Куксгафена находилось основное производство Биотехнологии, открывшей свое первое совместное предприятие не где-нибудь, а именно в Петербурге. Новый филиал концерн намеревался разместить уже в Подмосковье.

Кидин мог предложить под застройку неосвоенный участок в двести гектаров, расположенный вблизи Истринского водохранилища, на самой границе охранной зоны. Земля под дачи и садовые домики шла там по семьсот долларов за сотку, но весь массив обойдется намного дешевле. Арендная плата могла покрыть все издержки уже на второй год.