Секта - [165]

В писательский союз его приняли со второго захода, после седьмой книги.

Варлаам Дамианов, по паспорту Валерий Демьянов, откровенно обрадовался звонку. Видимо, его не слишком баловали общественным вниманием. Интерес, проявленный к нему со стороны Интерпола, просто не мог не возбудить любопытства. Иначе, каким бы он был писателем?

Варлаам Ильич принял Невменова в небольшой комнатенке, заваленной грудами книг и папок с вырезками. Все стены ее были увешаны буддийскими свитками, образками, старинными картами материков и звездного неба. Не случайно в газетах постсоветского периода его, вполне уважительно, именовали «астрологом» и «магистром тайных наук».

Передав привет от общего знакомого — профессора Сорбонны Латура, — Невменов начал разговор с Нострадамуса, справедливо полагая, что это поможет создать непринужденную атмосферу. Оседлав любимого конька, увлеченные люди быстро проникаются доверием к заинтересованным слушателям.

Показав, что владеет предметом, Сергей Платонович сосредоточил внимание на сбывшихся пророчествах салонского мудреца.

— Как это можно рационально объяснить? — спросил он, прежде чем затронуть горячую тему 1999 года.

— По-разному и никак. У меня есть своя теория структуры пространства-времени, но без интегралов и тензоров говорить не имеет смысла.

— А все-таки, Варлаам Ильич? На примитивном уровне.

— На примитивном и получится примитивно. Не хочу уподобиться безграмотным опровергателям Эйнштейна, завалившим Академию наук своими сногсшибательными открытиями. Между прочим, среди них есть и академики, и профессора. Один такой в Петербурге живет, бывший депутат горбачевского съезда.

— Вы тоже в чем-то расходитесь с теорией относительности?

— Ни боже мой! Это такая же незыблемая основа, как и физика Ньютона. Но наука не стоит на месте. Углубляясь в область ультрамалых ячеек, мы встречаем иные проявления структуры мироздания. Многомерность пространства, к примеру… Вы знакомы с теорией струн?

— Полный профан в физике.

— Вот видите…

— Честно говоря, меня больше интересует человеческий мозг. Как можно знать то, что еще не наступило? В принципе? Неужели будущее заранее предопределено?

— И тут никуда не деться от физики. Стрела времени Эддингтона, частицы, двигающиеся со сверхсветовой скоростью, — тахионы, квантовая механика и все такое.

— Но мозг!

— А мы знаем, что это такое, наш мозг? Сознание, подсознание, сверхсознание? Мы — такая же частичка природы, как мегамир Вселенной и микромир кварков. Что, если наш мозг еще в материнской утробе знает все об окружающем космосе? Знает, но мы не умеем слушать, нам всегда недосуг. Такое возможно?

— Право, не знаю.

— Я тоже! Эйнштейн наглядно продемонстрировал, насколько относительны такие понятия, как прошлое, настоящее, будущее. В зависимости от скорости космические часы показывают разное время. Какая-нибудь сверхновая звезда давно схлопнулась и погасла, а мы только через тысячи лет увидим ее вспышку… Впрочем, не мы… Нострадамус был гением, как Леонардо да Винчи, Данте Алигьери. То, что у нас в черепе едва в зачатке, у гения могло достигнуть высшего совершенства. Откуда музыка Баха, Моцарта?.. Понять это невозможно. Из недр самой природы-праматери? Птицы, да будет вам известно, с рождения знают все то, чего достигли композиторы, от шумеров до Шомберга и Шнитке. Канарейка — додекафонистка, как вам нравится?

— Ваши примеры, Варлаам Ильич, просветили меня без формул. Я не то чтобы стал понимать, но как-то интуитивно приблизился…

— Интуитивно! Верное слово, хоть мы и не знаем, что такое интуиция. У животных она развита лучше. И у так называемых примитивных народов, живущих в согласии с окружающим миром. Пока не исчезли последние островки, у нас еще остается шанс воскресить утраченное знание древних.

— И где они, островки?

— Откуда я знаю?.. В Гималаях, Тибете, в Микронезии, на Новой Гвинее. Можно отправиться на поиски истины за тридевять земель и обрести ее в математических формулах, в йогических текстах и сутрах Праджня-Пара-миты. В себе самом наконец.

— В себе? Путем медитации, что ли?

— И медитации… Нострадамус не подозревал о существовании йогических методов, самадхи в частности, но я совершенно уверен, умел погружаться в глубины собственного «я» не хуже тибетского мистика, которому достаточно взглянуть на магический круг, чтобы выйти за границу реальности. Да, Мишель де Нотр-Дам был великолепным астрологом и умел истолковывать констелляции звезд и планет. Но небесный свод служил ему не только объектом наблюдения, а прежде всего такой же мандалой — магическим кругом, огненным зерцалом, как он говорил.

С живостью, неожиданной для его возраста, Дамианов сорвался с дивана, едва не опрокинув шаткую пирамиду из книг, и, нараспев, как обычно читают поэты, продекламировал катрен:

В тиши ночей, от взглядов ищущих сокрывшись,

Я вижу отблеск пламени во тьме,

И в этом зеркале огня — картины

Всплывают будущих времен.

Почти седой, но сухощавый и юношески подвижный, он словно внезапно помолодел, подтвердив тем самым заумные теории об относительности времен. Невменов подумал, что вот так же, под влиянием минутного порыва, наивный первокурсник обнародовал свою крамольную шутку. «Небось и не догадывался, что в каждой группе есть платный сексот».