Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа - [18]
Мама вмешивается, пытаясь развеять сомнения, охватившие ее детей.
– Мы все будем спать в одной комнате, чтобы сохранить тепло. Возьмем газовый обогреватель и поставим его посередине, и вы сможете сесть вокруг него. – Пока она говорит это, мелодия ветра пугающе меняется, проникая сквозь отверстия в доме. – Очень скоро здесь будет тепло и безопасно, – слабо добавляет мама.
Мы согласно киваем. Я смотрю на маму, которая старается сделать происходящее хоть немного нормальным для нас. Она всегда старается. Всегда умиротворяет отца, успокаивает его, поддерживает его решения. Если у кого-то из нас, детей, есть способность «нравиться людям», то это от нее. Мама – буфер между отцом и нами. Когда речь идет о маме, все делается сложным, мне нелегко понять, что мне стоит чувствовать и думать в отношении нее. Но мне всегда хотелось ее защитить.
В определенном смысле ощущение такое, словно мама – одна из нас. Как будто и ее сюда пригнали, и не было у нее такого уж большого выбора. Она всегда беременна и вечно кормит грудью и рожает. Даже если кажется, что между детьми наметился просвет, на самом деле то были случаи, когда они рождались мертвыми. И она годами оставалась реально нездоровой. У нее выпала большая часть волос, и она сделалась такой худой. Я помню, как смотрела на нее, лежащую в кровати, не в силах встать, – я хотела спасти ее и не знала как.
Была ли в ее состоянии вина всех нас, детей? Каждого, кто, появляясь на свет, отрывал от нее кусочек? Быть может, не я одна, а все мы, когда доходит дело до мамы, хотим окружить ее защитой и чувствуем себя виноватыми.
Сейчас середина ночи, и в отблесках газового обогревателя комната светится красным. Все спят, слышна симфония ночных звуков: дыхание, писк, шарканье. Я очень осторожно двигаюсь в сторону света от обогревателя, семеня так мелко, как могу. Подойдя близко, я смогу урвать минуты три тепла, через носки, пока ноги не станет жечь. Я знаю, что скоро ноги раскалятся добела, но я нуждаюсь в этом тепле. Бац! Когда ожог становится по-настоящему сильным, я быстро растираю ноги и стараюсь не шуметь от боли. Когда она утихнет, моим ногам будет тепло добрых пять минут.
Это рай.
Мир вокруг – словно в замедленной съемке. Ветер замолк, и сам дом сделался волшебно тихим. В окно я вижу что-то слишком неторопливое для дождя и слишком крупное для града – снег. Джош и Сэм молились о снеге этим утром, потому что мы никогда не видели его, и вот он появился. Я подхожу к окну и касаюсь стекла. Большие куски неба плывут и оседают на землю, как манна.
Это так прекрасно.
– Возвращайся в кровать! – мамин голос прорезает темноту.
– Это чудо, – шепчу я. – Мы молились о снеге, и вот, смотри!
– Ложись, – снова говорит она мягко.
Мальчишки будут так счастливы, – думаю я, втискиваясь между двух тел, чтобы поспать. Их молитвы должны были быть сильны, потому что, когда мы проснулись следующим утром, снаружи был слой снега больше четырех футов. Мама родилась на севере Англии, где все время идет снег, и даже она говорит, что это много.
У Джоша и Сэма кружится голова, они собирают снег голыми руками и лепят снежки. Наши восторженные возгласы переходят в болезненные стоны, когда холод проникает в кончики пальцев, будто под кожу впиваются крохотные ледяные ножи. Мы недолго выдерживаем его прикосновения, зато снег лежит долго – неделями.
С каждым днем мы все больше обустраиваем дом – латаем полы, красим стены. У нас не так много времени для работы днем, потому что зимнее солнце преходяще. Кажется, что оно торопится лечь спать после обеда, возможно, ему тоже холодно.
– Бекси-Сапожок…
Голос Кейт напевает эти слова, вытряхивая меня из горы одеял.
– Да? – взволнованно говорю я, усаживаясь в постели.
– С днем рождения, – говорит она, кладя мне руку на плечо.
Я почти забыла об этом. Наша группа никогда не праздновала дни рождения, но мои братья и сестры праздновали. Мы научились этому, когда оставались у бабушки с дедушкой, тогда, много лет назад. Годами мои родители не говорили бабушке и дедушке, где мы живем. Письма они в целях безопасности отправляют с чужих адресов; все продумано на случай, если бабушка с дедушкой захотят отправить деньги. Но это означает, что примерно через шесть месяцев после своего дня рождения ты получаешь открытку от бабушки и дедушки. Они никогда не забывают. На лицевой стороне обычно веселый комикс. Иногда на ней изображена большая цифра, и внутри, в их письме, написанном от руки, говорится о том, какой ты особенный и что они любят тебя и скучают по тебе. Наверху всегда надпись: «Вот тебе пять фунтов», рядом с куском липкой ленты, оторванной от пустой открытки.
Они нас помнят.
Так что теперь Кейт помнит дни рождения всех нас и всегда делает что-нибудь для каждого. И я знаю, что, поскольку здесь только наша семья, сегодня она выложится на все сто процентов. Я встаю, желая поскорей отделаться от рабочего дня и праздновать.
Солнце кажется угасающим. Оно впервые движется так медленно. В конце концов мы садимся за ужин, и тогда я вижу это. Кейт вносит торт для меня. Это большая буква «R»[12], сделанная из сухого молока, воды и сахара, с одной из наших безопасных свечей, торчащих из него. Я смотрю на братьев и сестер – их лица светятся, все широко улыбаются и поют в унисон. Когда мы разрезаем «торт», Крис наклоняется и говорит мне: «Девять лет! Ты становишься такой большой, Бекси-Сапожок!»
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Эдди Яку всегда считал себя в первую очередь немцем, а во вторую – евреем. Он гордился своей страной. Но все изменилось в ноябре 1938 года, когда его избили, арестовали и отправили в концлагерь. В течение следующих семи лет Эдди ежедневно сталкивался с невообразимыми ужасами, сначала в Бухенвальде, затем в Освенциме. Нацисты забрали у Эдди все – его семью, друзей и страну. Чудесным образом Эдди выжил, хотя это спасение не принесло ему облегчения. На несколько лет его охватило отчаяние… Но оказалось, что невзгоды не сломили его дух.
Бестселлер, вышедший на десяти языках мира. Его героиню Ирену Сендлер сравнивали с Оскаром Шиндлером, а незадолго до кончины номинировали на Нобелевскую премию мира. Каждая операция по спасению детей от Холокоста несла смертельную опасность. Миниатюрная женщина вывозила их из гетто в санитарной машине, выводила по канализационным трубам, прятала под пальто и в гробах, проскальзывала через потайные ходы в заброшенных зданиях. Любой неверный шаг мог стать последним – не только для нее с подопечными, но и для соратников, близких.
Когда в мае 1945 года американские солдаты освобождали концентрационный лагерь Бухенвальд, в котором погибло свыше 60 000 человек, они не могли поверить своим глазам. Наряду со взрослыми узниками их вышли встречать несколько сотен мальчиков 11–14 лет. Среди них был и Ромек Вайсман, оставшийся из-за войны сиротой. Психиатры, обследовавшие детей, боялись, что им никогда не удастся вернуться к полноценной жизни, настолько искалеченными и дикими они были. Спустя много лет Ромек рассказывает свою историю: об ужасах войны, о тяжелом труде в заключении и о том, что помогало ему не сдаваться.
Вена, 1939 год. Нацистская полиция захватывает простого ремесленника Густава Кляйнмана и его сына Фрица и отправляет их в Бухенвальд, где они переживают пытки, голод и изнурительную работу по постройке концлагеря. Год спустя их узы подвергаются тяжелейшему испытанию, когда Густава отправляют в Освенцим – что, по сути, означает смертный приговор, – и Фриц, не думая о собственном выживании, следует за своим отцом. Основанная на тайном дневнике Густава и тщательном архивном исследовании, эта книга впервые рассказывает невероятную историю мужества и выживания, не имеющую аналогов в истории Холокоста.