Секта - [2]

О том, что Овце Йельсен, которую в городке любили, власти Бакстона никогда не посадят под бок конкурентов, да еще не из местных, Моу решил умолчать.

Неплохие, возможно, ребята, но дело затеяли гиблое.

Так вот. Приезжий молчал, сцепив на коленях пальцы.

— Ч-черт! — пробормотал он. — Шестьсот миль до Детройта без остановок — и псу под хвост. Ну надо! Ведь был точно уверен!

В душе Моу шевельнулось что-то похожее на сочувствие.

— Здесь свет клином не сошелся. Попробуй южнее — Джеймстаун, Шарон, Нью-Касл, может, там дело сладится.

Приезжий поднял голову. На его лице отразилось искреннее огорчение.

— У вас красиво, — произнес он негромко. Помолчал, потом решительно поднялся. — Придется возвращаться. Жаль. Прошу прощения и благодарю вас, джентльмены.

— Заночуй, поутру тронешься, — крикнул вдогонку ему Том, кося при этом глаза на кувшин, который был еще наполовину полон. — Вежливый парень, заметил он, когда за приезжим хлопнула входная дверь и колокольчик вновь пропел свою фальшивую песнь.

— Чужак. По мне, так пусть он свою вежливость соберет в шляпу и засунет в задницу, — отозвался Ли Остин, вновь припадая губами к кружке. Моу хотел возразить, что у парня и шляпы-то нет, но, глядя, как бешено дергается кадык у соседа, отвернулся.

Затем он прошелся по Мейн-стрит из конца в конец, и вся прогулка не заняла и часа. По обе стороны дороги, там, где главная улица городка упиралась в объездное шоссе, высились два пологих холма. Один из них венчала католическая церквушка, по-видимому недавно отремонтированная. На противоположном — расположился добротный двухэтажный дом, выстроенный в новоанглийском стиле. Стены необычного, глубокого фиолетового, цвета частично скрывались за кронами деревьев, сохранившими кое-где остатки листвы. Невысокий металлический забор опоясывал холм, два каменных столба обозначали ворота, от которых до самого дома тянулась выложенная бетонными плитами дорожка.

Человек решил, что пора возвращаться в мотель. По пути он вновь миновал пансион Иельсен, который почти примыкал к площади. В соседнем здании расположилась контора городского констебля, но это обстоятельство вряд ли могло стать проблемой.

Вернуться и выспаться до темноты, потому что он уже определил для себя все, что было необходимо.

Двигаясь вверх по Мейн-стрит, он заметил небольшой узкий проезд, который соединял ее с Вууд-роуд, примыкавшей к городскому парку. Возле проезда, напоминающего скорее расщелину, человек на миг задержался. Закурил, не спеша огляделся. Вход в пансион был несколько в стороне, но тем не менее хорошо просматривался, а ширина проезда позволяла загнать в него машину. Не имело смысла искать лучшего места.

Вернувшись в свой номер, мужчина запер дверь, снял ботинки, куртку и улегся, не раздеваясь. Он курил, заложив под голову левую руку и стряхивая прямо на ковер пепел.

В пивной наверняка его отлично запомнили. Это хорошо: более того необходимо, потому что прислуга другого мотеля, в двухстах милях отсюда, впоследствии подтвердит под присягой, что видела его у себя в заведении нынешней ночью. Подтвердит, если в том возникнет необходимость, хотя скорее всего ничего подобного не потребуется. Но отработка контракта в маленьких городках, где каждый приезжий всегда становится чемто вроде голого на маскараде, имела свою специфику. В том числе и купленных свидетелей. Это были лишние хлопоты, но в конце концов они оплачивались не из его кармана. Теперь он не просто чувствовал — он был подготовлен. Он располагал достаточной информацией о человеке, ради которого прибыл в этот дерьмовый Бакстон. Достаточной, чтобы качественно проделать свою работу.

Филип Спаатц появился в Бакстоне около трех месяцев назад. Сперва сменил несколько адресов, но затем окончательно поселился в пансионе. Возможно, он собирался осесть в городишке надолго и даже купить дом — во всяком случае, несколько раз справлялся в местном агентстве недвижимости. Жил замкнуто и за пределами пансиона практически ни с кем не общался.

Иногда ездил к водохранилищу Пайматунинг, где брал напрокат лодку и спиннинг. На этом контакты Филипа Спаатца с внешним миром заканчивались. Почти.

Не вставая с кровати, мужчина выудил из кармана своей спортивной куртки бумажник. Во внутреннем отделении хранилась фотография, сделанная с большого расстояния с помощью телеобъектива, затем сильно увеличенная и обрезанная в нужный формат. На снимке был изображен субъект лет сорока в очках в тонкой металлической оправе. Темная шевелюра, изрядно поредевшая. Торчащие, почти лишенные мочек уши.

Строгий деловой костюм, очевидно обошедшийся владельцу в изрядную сумму. Ничего примечательного.

Этот Спаатц выглядел типичным нью-йоркцем — возможно, оно так и было.

Приезжий неторопливо чиркнул зажигалкой, поднес язычок пламени к уголку фотографии. Когда бумага вспыхнула, он поднялся и бросил ее в пепельницу на столе.

Карточка больше не понадобится. Он помнил все, что стоило помнить. Хотя девяносто процентов этого — мусор, который вряд ли пригодится. Главным было то, что раз в неделю Филип Спаатц совершал поздние вечерние прогулки по Бакстону. Раз в неделю. По средам.