Сексус - [180]
Я остановился перевести дух, слегка удивленный, что мне пока что не врезали по морде. Глаза у Неда блестели – то ли от восхищения, то ли от негодования. Я надеялся, что хоть кто-нибудь вскочит, швырнет бутылку, расколотит посуду, заорет, завопит, ну хоть что-нибудь сделает, вместо того чтобы сидеть на месте и смотреть на меня вытаращенными глазами. И чего я накинулся на Марселу, она ведь ничего мне не сделала. Я просто зло на ней сорвал. Мона должна была остановить меня… Я, пожалуй, даже рассчитывал на это в глубине души. Но она оставалась удивительно спокойной, безразличной даже.
– Ну, я теперь выговорился, – подвел я итог. – Прости меня, Марсела, пожалуйста. Сам не знаю, с чего я так… Ты этого не заслужила.
– Все в порядке, – беспечно отозвалась Марсела. – Я же понимаю, что тебя что-то грызет. И что дело не во мне… Потому что… ну, никто из тех, кто меня знает, такого про меня не скажет. А чего ты от джина отказываешься? Видишь, что вода с тобой сделала? Ну-ка давай…
Я хватанул полстакана неразбавленного джина и снова был готов высекать искры из-под копыт.
– Вот видишь, – сказала Марсела, – почувствовал себя человеком. Возьми-ка еще цыпленка, салат картофельный. Тебе трудно оттого, что ты слишком чувствительный. Точь-в-точь мой старик. Он собирался стать министром, а ему пришлось работать бухгалтером. И когда он взвинчивал себя до предела, мать позволяла ему напиться. Он лупил нас тогда почем зря, и меня, и мать. Но зато ему становилось легче. Нам всем становилось легче. Все-таки уж лучше отколотить кого-нибудь, чем говорить обо всех гадости. И ему не было бы лучше, окажись он министром: у него была врожденная ненависть ко всему миру. Ему доставляло удовольствие поносить всех на свете. Вот почему я не могу ненавидеть людей… Я слишком насмотрелась на своего отца. Ну да, я люблю трахаться. А кто не любит? Как ты сам говоришь. Мне нравится, чтобы все было тихо и спокойно. Я люблю давать людям радость, если могу. Может быть, это и глупо, но от этого на душе становится хорошо. Видишь ли, мой отец считал, что сначала все должно быть разрушено, без этого, мол, мы никогда не заживем хорошей жизнью. А моя философия, если это можно считать философией, заключается как раз в противоположном. Не вижу смысла в разрушении. Ты твори добро, а зло пусть идет своей дорогой. Вот такая женская точка зрения. Я консерватор. Я думаю, что женщинам не надо умничать, чтобы не делать из мужчин дураков.
– Да будь я проклят, – завопил Нед, – я никогда не слышал от тебя ничего подобного!
– Конечно, не слышал, миленький мой. Ты же не мог поверить, что у меня в голове есть мозги, верно ведь? Получил свою еблишку, отвалился и заснул. Я уже год спрашиваю, когда мы поженимся, а ты никак не можешь ответить. У тебя, видишь ли, другие проблемы. Ну что ж, в один прекрасный день ты обнаружишь, что у тебя осталась только одна проблема – ты сам.
– Правильно! Молодчина, Марсела! – неожиданно подала голос Мона.
– Что за черт! – сказал Нед. – Вы что, сговорились?
– Ты знаешь, – задумчиво, как бы рассуждая сама с собой, продолжала Марсела, – иногда мне кажется, что я и в самом деле просто клуша. Сижу и жду, когда этот тип на мне женится. Предположим, женится – и что? Разве после свадьбы он будет меня понимать лучше, чем до нее? Он же не любит. Если мужчина любит, он не задумывается о будущем. Любовь – это игра, а не страховой договор. Мне кажется, я наконец разобралась сама с собой… Нед, больше я о тебе беспокоиться не буду. Ты теперь сам о себе побеспокойся. Ты, правда, из тех, о ком всегда надо беспокоиться, – и ты неизлечим, ты и меня заставил беспокоиться какое-то время о тебе. Но это время кончилось. Я не хочу быть нянькой, я хочу быть любимой.
– Черт, никак разговор пошел всерьез? – Нед был явно ошарашен столь неожиданным поворотом.
– Всерьез? – с усмешкой переспросила Марсела. – Я ухожу от тебя. Можешь оставаться свободным на всю долгую жизнь – и никаких проблем знать не будешь. Да и у меня как гора с плеч свалилась. – Она повернулась ко мне и протянула руку. – Спасибо тебе, Генри, за подсказку. Думаю, не такую уж чушь ты говорил…
22
Клео по-прежнему царствовала в бурлеске на Хьюстон-стрит. Она стала чем-то вроде местной Мистенгет 122. Нетрудно было понять, почему так восхищалась ею та публика, которую братья Минские собирали под крышей своего Зеленого театра. Достаточно было только постоять возле кассы дневных представлений, посмотреть, как она просачивается туда каждый день. Правда, вечером публика прибывала более изысканная, из всех уголков Манхэттена, Бруклина, Квинса, Бронкса, Стейт-Айленда и Нью-Джерси. Да и Парк-авеню поставляла сюда своих обитателей.
«Тропик Рака» — первый роман трилогии Генри Миллера, включающей также романы «Тропик Козерога» и «Черная весна».«Тропик Рака» впервые был опубликован в Париже в 1934 году. И сразу же вызвал немалый интерес (несмотря на ничтожный тираж). «Едва ли существуют две другие книги, — писал позднее Георгий Адамович, — о которых сейчас было бы больше толков и споров, чем о романах Генри Миллера „Тропик Рака“ и „Тропик Козерога“».К сожалению, людей, которым роман нравился, было куда больше, чем тех, кто решался об этом заявить вслух, из-за постоянных обвинений романа в растлении нравов читателей.
Генри Миллер – виднейший представитель экспериментального направления в американской прозе XX века, дерзкий новатор, чьи лучшие произведения долгое время находились под запретом на его родине, мастер исповедально-автобиографического жанра. Скандальную славу принесла ему «Парижская трилогия» – «Тропик Рака», «Черная весна», «Тропик Козерога»; эти книги шли к широкому читателю десятилетиями, преодолевая судебные запреты и цензурные рогатки. Следующим по масштабности сочинением Миллера явилась трилогия «Распятие розы» («Роза распятия»), начатая романом «Сексус» и продолженная «Плексусом».
Секс. Смерть. Искусство...Отношения между людьми, захлебывающимися в сюрреализме непонимания. Отчаяние нецензурной лексики, пытающейся выразить боль и остроту бытия.«Нексус» — такой, каков он есть!
«Черная весна» написана в 1930-е годы в Париже и вместе с романами «Тропик Рака» и «Тропик Козерога» составляет своеобразную автобиографическую трилогию. Роман был запрещен в США за «безнравственность», и только в 1961 г. Верховный суд снял запрет. Ныне «Черная весна» по праву считается классикой мировой литературы.
«Тропик Козерога». Величайшая и скандальнейшая книга в творческом наследии Генри Миллера. Своеобразный «модернистский сиквел» легендарного «Тропика Рака» — и одновременно вполне самостоятельное произведение, отмеченное не только мощью, но и зрелостью таланта «позднего» Миллера. Роман, который читать нелегко — однако бесконечно интересно!
Книга Генри Миллера «Тропик Рака» в свое время буквально взорвала общественную мораль обоих полушарий Земли. Герой книги, в котором очевидно прослеживалась личность самого автора, «выдал» такую череду эротических откровений, да еще изложенных таким сочным языком, что не один читатель задумался над полноценностью своего сексуального бытия... Прошли годы. И поклонники творчества писателя узнали нового Миллера — вдумчивого, почти целомудренного, глубокого философа. Разумеется, в мемуарах он не обошел стороной «бедовую жизнь» в Париже, но рассказал и о том, как учился у великих французских писателей и художников, изложил свои мысли о мировой литературе и искусстве.
Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.
В жизни издателя Йонатана Н. Грифа не было места случайностям, все шло по четко составленному плану. Поэтому даже первое января не могло послужить препятствием для утренней пробежки. На выходе из парка он обнаруживает на своем велосипеде оставленный кем-то ежедневник, заполненный на целый год вперед. Чтобы найти хозяина, нужно лишь прийти на одну из назначенных встреч! Да и почерк в ежедневнике Йонатану смутно знаком… Что, если сама судьба, росчерк за росчерком, переписала его жизнь?
Роман основан на реальной истории. Кому-то будет интересно узнать о бытовой стороне заграничной жизни, кого-то шокирует изнанка норвежского общества, кому-то эта история покажется смешной и забавной, а кто-то найдет волшебный ключик к исполнению своего желания.
За годы своей жизни автор данного труда повидал столько людских страданий, что решил посвятить свою книгу страдальцам всей земли. В основу данного труда легла драматическая история жизни одного из самых лучших друзей автора книги, Сергея, который долгое время работал хирургом, совместив свою врачебную деятельность с приемом наркотиков. К духовному стержню книги относится жизнь другого его друга в студенческие годы, исповедавшего буддизм и веру в карму. В данной книге автор пожелал отдать дань страдальцам, ведомым ему и неведомым.
Увлекательная история жизни и трагической гибели Мэри Тернер, дочери английских колонистов, вышедшей замуж за фермера из Южной Родезии. Самый первый роман Дорис Лессинг, лауреата Нобелевской премии в области литературы за 2007 год, моментально принесший начинающей писательнице всемирную известность.
Автор рассказов этого сборника описывает различные события имевшие место в его жизни или свидетелем некоторых из них ему пришлось быть.Жизнь многообразна, и нередко стихия природы и судьба человека вступают в противостояние, человек борется за своё выживание, попав, казалось бы, в безвыходное положение и его обречённость очевидна и всё же воля к жизни побеждает. В другой же ситуации, природный инстинкт заложенный в сущность природы человека делает его, пусть и на не долгое время, но на безумные, страстные поступки.
Анаис Нин — американская писательница, автор непревзойденных по своей откровенности прозаических произведений. С ней дружили Генри Миллер, Гор Видал, Антонет Арто, Сальвадор Дали, Пабло Неруда, яркие портреты которых остались на страницах ее дневников, рассказов и повестей.Ее называли автором уникального, «обширного потока внутреннего мира творческой личности». Ей посвятили множество книг, десятки диссертаций, а также марку знаменитых французских духов «Анаис-Анаис».