Сексуальные преступления и симбиотические отношения: научное психоаналитическое исследование - [38]

Отец Джона почти не поддерживал его, питая откровенное презрение к своему несколько феминному сыну, избегал его и больше заботился о братьях Джона. В 13 лет Джон впервые заработал деньги проституцией. Его партнером стал 34-летний мужчина, заплативший ему. «Мое призвание — удовлетворять других людей. Я знаю это из своих отношений с матерью», так говорит сам Джон. За этим эпизодом последовали другие гомосексуальные контакты, которые были все более жестокими и садомазохистскими. Все партнеры Джона были существенно старше него, потому что, по его словам, он искал в них стабильность и спокойствие. Ему был необходим хороший отец, способный защитить и освободить от симбиоза с матерью. Но как бы ни старался Джон добиться иного, он всегда выступал в роли подчиненного раба, катамита — мальчика, состоящего в гомосексуальной связи со взрослым мужчиной. Со временем в нем стали крепнуть разочарование и злость. После бесчисленного количества садомазохистских игр ярость Джона прорвалась наружу. «Внезапно я почувствовал ярость из-за всей своей жизни, всех этих обменов и эксплуатации». В тот момент он схватил нож и ударил своего партнера 26 раз. Когда он, наконец, остановился, то почувствовал ясность и облегчение. Джон говорит, что это чувство, когда ему постоянно надо быть при ком-то, родилось из его отношений с матерью. «Я живу ради удовольствия других. Это сводит меня с ума. Я жажду мести, вся моя жизнь была наполнена чувством возмездия».

5.6. Питер

Питеру 40 лет. Он из неблагополучной семьи, состоящей из отца, матери, двух мальчиков и трех девочек, в которой мать проявляла жестокость. Она всегда требовала внимания к себе. Отца часто не было дома. Питер был любимчиком матери, которая очень гордилась его длинными черными локонами, но со временем все больше склоняла Питера к сексуальным отношениям, сначала в пассивной роли, когда он был ее игрушкой, а потом ему пришлось перейти к активным действиям. Во время полового созревания его чувства к ней изменились, и сын попытался удерживать мать на дистанции. С того момента, как Питер больше не соглашался безропотно исполнять ее желания, мать очень жестоко избивала его палкой. Он больше не мог все делать правильно, как маленький. Питер все больше и больше чувствовал себя униженным, и все меньше — маминым любимчиком. В это время амбивалентные чувства к матери, которые он испытывал всегда, только усилились. Питер чувствовал себя то любимым ею, если мог выдержать больше остальных, и ему позволялось спать в ее кровати, то крайне униженным. Желание быть принятым матерью постоянно возвращалось. Борьба между автономностью и глубокой, идущей из раннего детства любовью к матери, переросла в садомазохистские отношения с ней. Они подкреплялись тем, что мать била его, когда Питер не слушался.

Впоследствии он часто сбегал из дома, возвращаясь спустя недели, чтобы добровольно подчинить себя воле матери. Он знал, что может заслужить ее любовь, выполняя жестокие, весьма специфичные правила, установленные ею. Шаблон взаимодействия Питера с матерью был перенесен им в отношения с женщинами. Сначала он представал покорным партнером (как ему и его отцу приходилось действовать перед матерью), но когда девушка не хотела секса, прорывалась нарциссическая ярость, и он насиловал жертву. Питер не испытывал сочувствия к своим избранницам. Он не замечал, что поступает так же, как мать, когда женщины не удовлетворяли его сексуально. Он стал как и его мать: исключительно агрессивным и жестоким. Питер признавался, что не знал другого способа общения с женщинами (кроме изнасилований). Он даже не понимал, что возможно и другое отношение. Эта особенность является не только фактором риска рецидивизма, но и отправной точкой для психоаналитической терапии.

5.7. Мейсон

Мейсон — 35-летний педофил с тремя приводами в полицию. Он вырос в полной семье, состоящей из матери, отца, двух сыновей и трех дочерей. Особенность семейной ситуации состояла лишь в том, что Мейсон и его мать вычеркнули отца из своей жизни фигурально и буквально. Мейсон продолжал жить в доме родителей, но разговаривал только с матерью, считая ее «боссом». Мейсон чувствовал, что у него с матерью «превосходная связь» и мать «сделает для него что угодно». Мать считала эту ситуацию нормальной, отец для нее был на вторых ролях. Он испытывал презрение к Мейсону и предпринимал серьезные попытки поставить сына на место. Когда это удавалось, в семье тут же начиналась жестокая конфронтация. Как только появлялась такая опасность, Мейсон предпочитал ретироваться. Он не научился решать проблемы (неадекватная копинг-стратегия). Общение со сверстниками вызывало у него трудности. Мейсону было сложно находиться в школе и во дворе. Он чувствовал себя спокойно только с очень маленькими детьми. Кроме того, Мейсона обижали в школе из-за полноты. Его унижали словесно и иногда физически. В результате Мейсон становился все более социально изолированным и при содействии матери прогуливал школу «по болезни», отчего начал отставать в учебе. При обследовании у него не обнаружилось и следа сформированных увлечений или эмоциональной привязанности; за него все проговаривала мать. Мейсон почти не имел контактов с внешним миром. Он целиком и полностью полагался на мать и зависел от нее, что устраивало обоих. Мать и сын даже имели схожие психосоматические заболевания. Подхлестываемый замечаниями матери, Мейсон все больше укреплялся в презрении к отцу. Частично из-за отношений с матерью, частично из-за причудливых, напряженных отношений с отцом сын остался заключенным в симбиотическую диаду с матерью. В результате его психическое развитие не могло продолжаться. Сверстники (которые его отвергали) также не могли служить ему ролевой моделью. Он остался несформировавшимся мужчиной с нарушенной регуляцией агрессии. У Мейсона очень низкая толерантность к фрустрации, но он научился снижать чувство беспомощности и беззащитности путем сексуализации. Он сосредоточил свое внимание на маленьких девочках, в чьем присутствии как ему казалось, он контролировал ситуацию. Мейсон хотел бы иметь сексуальные отношения с женщинами свoeгo возраста, но на это не хватало психологической устойчивости (структур личности) и копинг-стратегий (поведенческих альтернатив). Он чувствовал себя сильным и властным только с беззащитными детьми. Когда ему удавалось это почувствовать, Мейсон ощущал себя освобожденным… «от бесконечного удушающего окружения родительской семьи, которая препятствовала его взрослению и превращению в самостоятельного взрослого мужчину. Его преступления можно рассматривать как попытки выбраться из удушающих уз матери и родительской семьи»