Секс - [17]

Я подошёл к арт-качку с тоненькими ножками, и мягко говоря, с раздражённым видом сказал:

– Слушайте, я не понимаю, что происходит, но у вас тут два звукорежиссёра и я – третий лишний.

– Я не знаю, кто это, его Глеб привёл. – Ответил качок. – Его вообще здесь не должно быть, вы отстроили звук?

– Нет, не отстроил, они мне мешают. Может, вы послушаете его, раз уж он раньше меня пришёл, а потом меня, так, мне кажется, будет справедливо.

– Хорошо, но если нам понравится, как он отстроит звук, то мы его наймём.

– Да, не вопрос.

Я был уверен в себе, и то, что я слышал со сцены, говорило, нет – кричало, некачественным звуком, что у большезадого нет никаких шансов, мы просто все теряем время, но ему нужно было показать, на что он способен и успокоится, чтобы я навёл порядок в колонках, которые были весьма неплохи. Качок Юра сказал ему, чтобы тот попытался отстроить звук, а потом буду пытаться я, ха – пытаться, они не представляли, с кем имеют дело, иначе, всего этого каломесива не происходило бы, вот он момент недоверия профессионалу. Ну, ладно, расхвалил я себя достаточно, прям аж выскочил за рамки приличия, но это, чёрт возьми, моя книга и пишу я со своей позиции обо всей этой дребедени, в которой мы живём; и я был как каждый на этой планете из когда-либо живущих, уверен, что у меня получилось бы навести порядок, причём, во всех сферах, особенно в политике, все мы отменные диванные эксперты, а как суть да дело, так голову в трусы прячем.

Ну, да ладно, пока большезадый отстраивал звук, я тусовался за баром, курил одну за другой и пялился на рыжую бестию, которая трясла сиськами радом со мной, ох уж эти сиськи, попки, и надменные мордашки красивых девушек, которые знают, что они красивые и на них пялятся. Мы мужики ради них и живём, ломаем-сроим экономику, погибаем на войнах, всё ради этих сисек с попками. Если бы не было женщин, на планете был бы рай, мы – мужики перестали бы бороться, просто тусили и радовались жизни, а так нам приходится вращать землю, вдохновляясь женщинами, посвящать им стихи, песни, рисовать их с натуры с оголёнными сиськами, ваять из мрамора эти самые сиськи. Сходите в музей, посмотрите, сколько там голых тел, пройдитесь по Петербургу, по Парижу, по Риму в конце концов, это всё для женщин и о женщинах, это всё они. И я находился тогда в том ресторане ради женщины – моей жены, мне мужику ничего не надо, я бы, наверное, укатил на велосипеде в велопутешествие длиной в жизнь или подох где-нибудь в подворотне от наркоты, отрастил бы длиннющие дреды и затерялся на пляжах Тайланда. Но уж точно никому бы не доказывал, что я отменный звукорежиссёр, уступил бы тому мужику с огромной задницей, ну, не ему, а его бабе, это ведь она его толкает на социальную битву, ему это так же, как и мне не надо.

Наконец ко мне подошёл Юра и попросил отстроить звук таким, каким я его себе представляю. Я взялся за дело, крутил ручки, двигал датчики на эквалайзере и ходил по всему залу, поднимался на второй этаж, где низкие частоты резонировали особенно сильно из-за деревянной конструкции. На всё про всё у меня ушло минут двадцать, мой лоб покрылся испариной, температура видимо снова подскочила, я стоял довольный звуком и проделанной работой возле бара. Ко мне подошёл Юра.

– Вы закончили? – Спросил он.

– Пока да. Что скажете?

– Сейчас узнаю у директора.

Качок подошёл к столику, где сидел лысый моложавый, полный мужичок, они о чём-то переговорили. Юра вернулся ко мне.

– Идеально. – Сказал. – Шефу понравилось, Вы наняты.

– Отлично, когда мне выходить на работу?

– Давайте я определюсь с графиком и напишу Вам.

На том и порешили, я получил дорожные деньги, немного, но чуть больше, чем надо было на такси, осталось ещё на пачку сигарет. Через пару дней я вышел на работу, и узнал, что в мои обязанности ещё входит управлять светом через программу на ноутбуке и пускать дым из дыммашины – это было самое простое, и моё любимое занятие, я нажимал кнопку на маленьком пульте – брелоке и танцующие на танцполе утопали в облаке пара.

Так начались мои трудовые будни, благо были ещё введены карантинные меры, и мы работали до полуночи. Я приходил за два часа до начала вечера, включал свет, проверял наполненность бачка в дыммашине, если жидкости оставалось мало, то доливал из канистры, включал свет и садился читать книгу. Я читал тогда Стивена Кинга «Как писать книги», вообще мне этот писатель никогда не нравился, да и не нравится до сих пор, но в этой книге он показал, что мог бы стать «настоящим» мастером повествования. Его рассказ о жизненном пути, хоть и чрезмерно сдержан, но всё же не так уж и плох, интересные замечания по языку, которые, конечно не все применимы к русскому и его подход к написанию, было интересно узнать, как пишут другие писатели, хотя он и публицист, но всё же писатель. Больше всего мне понравилась концовка, хорошо, но стоило бы развернуть, хотя это лучше, чем всё, что он понаписал до и после. Кинг безусловно богатый писатель, продаваемый во всём мире, но, когда, чёрт побери, мы начали оценивать хорошесть писателей, художников, музыкантов их банковским счётом, а качество и откровение книг, картин, песен по окупаемости. Хорошее бесценно, и оценить его банкнотой невозможно, предмет искусства стал товаром, встал на одну полку рядом с ёршиком, трусами и накладными ресницами. Так может нам подсовывают не предмет искусства и все те, кто мнят из себя гениев современности ничем не лучше трусов и туалетной бумаги, которая бьёт все рейтинги по продажам бумажных изделий. Запомните, бестселлер – это непригодная бумага даже для подтирания задницы из-за типографской краски, которой её испачкали. Настоящее произведение искусства достать трудно, его надо выискивать не на полках с косметикой, а в душах людей, о бесценном произведении вам может сказать только самый близкий человек, в беседе по душам, когда вы делитесь сокровенным, вот там и находится произведение искусства – оно сокровенно.