Секс с экс - [11]

– Слушай, Джеки, футбол – это даже не вопрос жизни и смерти, футбол гораздо важнее. А телевидение важнее футбола.

Она смеется и закрывает за собой дверь. Но я не шучу.

3

Я живу одна на просторном псевдочердаке в престижном районе Восточного Лондона. Я сказала «псевдо», потому что это не сам чердак, а второй этаж. Но стены моей квартиры – открытая кирпичная кладка, а потолок поддерживают настоящие металлические балки. Это так непохоже и на дом, где я жила в детстве, и на мамин маленький двухэтажный домик в Кокфостерс. Квартира современная, светлая и просторная. В моем доме позволено жить только удобным и в то же время красивым предметам. В отличие от приходящих сюда мужчин, которые порой слишком многого хотят. Две самые любимые мои вещи – темно-серая итальянская тахта от «Би&Би» и телевизор «Би&Оу» с огромным экраном, прямо как в кинотеатре. Квартира холодная и безликая. Я ее за это люблю, а Иззи ее (по той же причине) терпеть не может. В попытках привить любовь к ситцу Иззи дарит мне на Рождество цветастые коврики в ванную и грелки на чайник. А я в благодарность дарю изящные алюминиевые банки для макарон, которые она не может открыть.

И у Джоша, и у Иззи есть ключи от моей квартиры, а у меня – от их. Мы лондонцы, поэтому не приезжаем без приглашения. Но иногда договариваемся вместе поужинать, и так приятно иногда войти в дом, где вкусно пахнет, звенят бокалы, а хозяин наливает джин с тоником. Чудесно, что сегодня мы снова встретимся, мне так хочется их видеть. Я открываю свою дверь и вдыхаю запах домашней еды.

– Ты опоздала, – кричит из кухни Джош. Сегодня готовит он. Я бросаю сумку с ноутбуком и иду в кухню.

– Что стряпаешь? – интересуюсь я, хватаясь за крышки и пробуя божественные блюда.

– А ну брысь, – рычит он, в шутку лупит меня по рукам и снова закрывает кастрюли. – Имей терпение. – Но не может удержаться и не похвастаться.

– Это pepperoni con acclughe e capperi.

– Слегка поджаренный перец с анчоусами и каперсами, – переводит Иззи, вручая мне бокал с австралийским шардоннэ. – Маунтэдам, Эден Вэлли, тысяча девятьсот девяносто шестой год, – сообщает она, зная, как это для меня важно.

– А еще maiale arrosto con aceto balsamico, – перебивает Джош.

– Жареная свинина с ароматным уксусом, – комментирует Иззи.

– Обалдеть можно. – Меня не раздражает, что Джош упорно называет все блюда по-итальянски. – Я успею принять душ? День был просто ужасный.

– Давай, только быстро.

Обычно за ужином мы без передыху болтаем, а иногда смотрим телик, со смехом комментируя дурацкие передачи, но сегодня едим в приятной тишине. Или она только казалась мне приятной, пока Иззи не спросила:

– Что случилось, Кэс? Ты сегодня какая-то слишком тихая. – Пульт у меня в руках. Мне нравится переключать каналы, но сегодня я для разнообразия этого не делаю.

Как приятно, что они интересуются моими делами, и я чувствую себя ребенком, чьи суррогатные мама и папа могут решить любые проблемы. В целом мире только Иззи и Джошу разрешается видеть меня такой расстроенной или подавленной.

– Неприятности на работе, – жалуюсь я.

– Разумеется. Мы и не думали, что ты скажешь, будто расстроилась из-за мужика, – замечает Джош.

У меня не бывает проблем с мужчинами, потому что я вижу в них всего-навсего сексуальных партнеров, а не будущих мужей.

– Зрительский рейтинг канала снижается уже три месяца подряд. Положение аховое. Бейл как попугай талдычит одно и то же. Проблема в том, что у нас нет шоу с приключениями. Даже хороших сериалов нет.

– А «Теддингтон-кресент»? – Иззи знает мой график вещания не хуже меня.

– Жизнь и любовные истории жителей Милтон-Кинз не могут быть популярнее «Корри» или «Бруки». У нас даже нет основного игрового или ток-шоу. Низкий рейтинг – это значит, что мы никому неинтересны, – поясняю я, хотя они оба все это знают. – Мы можем лишиться рекламы. А без денег не сможем инвестировать в шоу. Порочный круг получается. – Я умолкаю. Они ждут, не мешая мне подбирать слова. – А хуже всего то, что Бейл все валит на меня. – Я гляжу, какое впечатление производят на них мои слова. Иззи и Джош встревожены, и это замечательно. Довольная их реакцией, я продолжаю: – У него денег как у нефтяного шейха, а он снял с себя всю ответственность и сказал, что я должна предложить суперидею, чтобы спастись. Он…

– Он отвратительный, мерзкий, противный, тошнотворный кретин, – шутит Джош.

– Слишком много «р», – смеется Иззи, пытаясь меня развеселить.

Я шутить не настроена и смотрю на них сердито.

– Он дерьмо. – Я им не дам выдернуть меня из отчаяния. – И мне так страшно.

Они молчат. Им известно, что работа для меня все. Джош садится рядом и обнимает меня.

– Так страшно, – повторяю я. Подобная откровенность не в моих привычках.

– Брось, не вопрос. Придумаешь что-нибудь, – успокаивает он меня. Вообще-то его вера в меня очень приятна. Но я лишь пожимаю плечами, потому что сейчас, по-моему, оснований в меня верить нет. И голова болит. Все плывет.

– Может быть, – отвечаю я. Это моя проблема, и, ясное дело, они не могут ничем помочь, поэтому я меняю тему.

– Мне писем нет?

– Вся почта на камине.

Два счета, госналог и счет за воду, – замечательно. Три рекламки от фирм по доставке пиццы. И еще увесистый белый конверт.