Секс с чужаками - [35]

Какое-то время я продолжала просыпаться в пять утра. Если ламии — это змеи, то у людей с ними не может быть потомства. Как и вампиры, они должны каким-то образом превращать человеческих детей в своих наследников. Не сомневаюсь, что именно это делала Лили с Эмили, когда я ее нашла.

Я ни о чем не могу рассказать, даже Дарле. Мне бы сказали, что я находилась под влиянием стресса. Меня засадили бы в какую-нибудь больницу. У меня бы забрали Эмили.

Как правило, она выглядит довольно счастливой. В ее облике нет никаких изменений, кроме обычных для здоровой растущей девочки. Она будет красивой, когда вырастет — настоящей сокрушительницей сердец. Но до половой зрелости ей еще далеко. А до тех пор я не буду знать, по-прежнему ли она моя дочь.

Время и так уже бежит слишком быстро.

От автора

Обучаясь в колледже в начале семидесятых, я прошел курс под названием «Библия как литература». Это было здорово, хотя теперь в нашей нынешней атмосфере религиозного экстремизма такие вещи уже невозможны. Мы осмеливались обращаться с христианством, как с любым другим мифом, как с источником аллюзий, метафор, сюжетов. Мы также обсуждали Библию саму по себе как литературное произведение — ставили вопросы, кто и в какое время написал различные ее части, какие более ранние произведения в нее вошли и почему те или иные из них были в Библию включены или остались за бортом. Я пополнил свой словарь несколькими выражениями вроде «псевдоэпиграфический» (друзья позже преследовали меня за употребление этих слов в разговоре). И еще я заинтересовался — и был даже несколько одержим — Лилит.

Лилит, как вы все помните, была первая жена Адама, которую выгнали из райского сада, так как она согрешила с демонами и так далее. Она — темная, сексуальная изнанка иудеохристианского мифа. Она — La Belle Dame sans Merci Китса, суккубы литературы ужасов, греческая ламия. Она — первая женщина-вамп и первый вампир. Она — Человекоподобие.

Я много лет хотел написать рассказ о Лилит. Еще я носился с мыслью написать парную историю к «Тщетной любви», рассказу, в котором маньяк-убийца излагает представления мужчин о женщинах. Мне хотелось охватить ту же тему с женской точки зрения, создать, если угодно, литературную «песню-ответ» вроде «Потанцуй со мной, Генри». Я в конце концев все равно бы написал нечто вроде представленного здесь рассказа, однако именно Эллен должен поблагодарить за то, что она подтолкнула меня к его написанию.

Нужно еще упомянуть, что, заканчивая рассказ и лихорадочно подыскивая название, я наткнулся на «Чаши весов», не вспомнив точно, где его впервые видел. Впоследствии я понял, что похитил его из блестящего, но еще неопубликованного рассказа о русалке, принадлежащего моей землячке по Остину Нэнси Стерлинг. Она была столь добра, что позволила мне сохранить название, за что я и приношу ей искреннюю благодарность.

Льюис Шайнер

Мишелл Росснер СЛОИ КАРТИНЫ

Мишелл Росснер родилась в Сан-Франциско и росла на Восточном побережье, на Западном побережье и в Юго-Восточной Азии. Она получила художественное образование, достигнув степени бакалавра изящных искусств по керамике и магистра изящных искусств по живописи; Мишелл поддерживает себя в форме, изготовляя маски для многожанровых представлений. Ее первый роман «Прогуливающаяся женщина», сильная и трогательная история о похожей на сны жизни аборигенов, получила премию Уильяма Кроуфорда за первый роман в жанре фэнтези. Она также лауреат премии Джона У. Кэмпбелла, присуждаемой лучшему новому писателю, за 1987/88 год. Действие ее последнего романа происходит в Сан-Хосе, штат Калифорния. «Слои картины», единственное стихотворение в этом сборнике, описывает через посредство воображения и воспоминания взаиморазрушительную связь между человеком и чужаком.

Дверь — словно рама вокруг картины:

Посреди комнаты, слегка наклонившись,

Стоит она.

Он лижет ее языком вдоль хребта,

Мокрой лаской окутывая каждый из позвонков.

Продвигаясь все выше, он достигает зачатков крыльев,

Лижет их с силой.

Она стенает от наслаждения.

После этого, стиснув ее покрепче в объятьях,

Он откусывает зачатки

И она начинает рычать от боли.

Он поглаживает ее спереди, вдоль двух длинных рядов сосков, Стремится утешить,

Сам себе говоря, что теперь она не сможет его покинуть.

Солнце ярко светит в окно,

Согревает ей спину,

По которой стекают две струйки крови

Сверху, от ее плеч,

Вниз, к его паху.

Он влезает на нее сзади.

Дверь снова открыта.

Композиция изменилась.

Она уже трижды рожала

Ярко раскрашенные геометрические фигуры.

Теперь они кучей лежат в углу

И пылятся.

Он сидит в кресле —

Больше мебели в комнате нет —

И смотрит, как стоит она у окна.

Протягивая скрещенные руки к солнцу,

Она напевает.

Он призывает ее к себе.

Она подходит и встает перед ним.

Он проводит рукой вдоль ее бедра,

Заставляя раздвинуть ноги.

Он готов

И без дальнейших приготовлений

Втаскивает ее на себя.

Оказавшись внутри,

Он начинает заискивать,

Тычется мордой в лицо ей и в уши,

Покуда, смягчившись,

Она снова не начинает петь,

Как будто он тоже солнце,

Жидкое и горячее, у нее внутри.

Она поглаживает его волосы,

Он же тем временем движется под нею и извивается,