Секс и эротика в русской традиционной культуре - [54]
Женщине в период месячных или послеродовых очищений запрещалось быть восприемницей. Этот церковный запрет, находившийся в полном соответствии с народными представлениями, дополнялся суеверной убежденностью в том, что «грязь с крестной перейдет на ребенка»[301] и нанесет вред его здоровью. В том, что ребенок «сопливый», у него болячки, что у девочки неправильно приходят месячные очищения, винили иногда крестную мать — «с месячными была».[302]
По традиции русской свадьбы, крестная мать — один из главных персонажей. Ей полагалось все время и в доме, и в церкви находиться рядом с крестниками (особенно это касалось крестной невесты) и выполнять определенные обрядовые действия. Если же в день свадьбы у крестной были регулы (или еще не кончился 40-дневный послеродовой очистительный срок), то в церковь она не ездила. Относительно же возможности исполнения ею остальных функций сведения расходятся. В одних местах все положенные обрядовые функции, в том числе и чесание волос невесты, крестная выполняла сама, в других — ей разрешалось лишь гулять на свадьбе, петь песни, но «ни до чего не дотрагиваться» — то есть ни до невесты, ни до предметов, с нею связанных.[303] В Псковской области в таких случаях рядом с невестой сажали «венчальную крестную» — то есть женщину, выполнявшую во время венчания обрядовую роль крестной (в данной местности крестные держали венцы над новобрачными), но и настоящая крестная располагалась за свадебным столом «близко от невесты».[304]
Для женщин в период «нечистоты» существовали запреты на определенные виды работ, вызванные уверенностью в негативном влиянии таких женщин на все, к чему они прикасаются. Приведу примеры подобных запретов, записанные в основном во время полевых исследований: «в сад не ходить, яблок не собирать»,[305] «не сажать картошку и вообще ничего не сажать — будет «коростовое»,[306] «грядки не поливать».[307] Обычным был запрет прикасаться в это время к хлебу (муке, тесту, зерну). «В настоящее время, — писал корреспондент из Орловской губернии, — в некоторых семьях есть еще обычай не позволять женщине в период месячных очищений лезть к деже и вообще ухаживать за хлебом».[308] Корреспондент из Владимирской губернии в числе прочих запретов называет запрет резать хлеб.[309] По представлениям жителей Никольского уезда, родильница до церковного очищения[310] «считается такою нечистою, что ей не только не дают пить крещенскую или освященную во время молебствия в деревенский праздник воду, но не позволяют даже до «банной» молитвы (в день крещения ребенка) ни обряжаться, ни прикасаться к хлебу, ни доить коров. До «чистой» молитвы в 40-й день ей запрещается ходить в амбар»,[311] а жители Орловского уезда Вятской губернии до «6 недель роженицу как поганую не допускают до доения коровы и до квашни. Она не может стол накрыть и со стола убрать».[312] Поскольку в системе народных ценностей хлеб — предмет сугубо чистый и священный, то приведенные запреты можно считать аналогичными приведенным выше запретам касаться предметов христианской атрибутики. По широко распространенной традиции, женщины с родильной или месячной кровью не допускались к общей трапезе, особенно строго этот запрет соблюдался у старообрядцев.[313] Существуют свидетельства о том, что в это время женщина не должна была прощаться с покойником.[314] Учитывая повсеместное отношение к женщинам с очистительной кровью и к покойникам как к сакрально опасным, можно предположить, что запрет этот был распространен более широко.
Сорокадневный очистительный срок был нормой для православных крестьянских женщин, живущих регулярной религиозной жизнью под контролем церкви. В то же время у некоторых старообрядческих групп нарушение религиозного контроля и религиозных традиций приводило подчас к тому, что верующие женщины начинали ориентироваться лишь на наличие у нее действительной нечистоты. При этом, как это часто бывало, религиозно-нравственное основание своих поступков они искали и, конечно, находили в Евангелии. Вот, например, рассказ пожилой старообрядки (поморское согласие) из деревни Курья Коми АССР. Религиозные запреты, связанные с родами и послеродовой нечистотой, называемые здесь «кашей», соблюдались очень строго. Живущие «в вере» старики в течение 40 дней не заходили в дом, где произошли роды, и тем более не вступали в контакт с роженицей. Наша рассказчица через 3 недели «пошла к соседям, там бабка была, крепко молилась. И сидел у нее грамотный человек. Писание читал. Его спрашивают, можно ли мне войти, а он на это у меня спрашивает: «Сколько у тебя, Микифоровна?» Я ему говорю: «Три недели». А он говорит: «Нет на тебе уже никакой каши, заходи послушай Писание». Он-то знает, что там, в Писании, сказано, сколько каша длится».
