Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - [34]

Когда он отрывается от работы, то видит, что в комнате потемнело, и из кухни на первом этаже доносится запах жареной курицы. Он дергает за ниточку, висящую под абажуром настольной лампы, и лампочка загорается. Он продолжает писать.

Когда наконец Борис спускается к обеду, Зинаида улыбается ему. Она тушит сигарету и зажигает две свечки на столе. Зинаида ничего не говорит Борису о его поездке в Москву, и он тоже не касается этой темы. Они молча едят, и Борис чувствует, что сковавшее его плечи напряжение, о котором он раньше и не думал, начинает спадать. Он думает, что именно так должен проводить свои дни до самой смерти. Надо писать, продуктивно работать, есть вместе с женой. Он просит вина, и Зинаида наливает ему бокал.

Он говорит себе, что не стоит думать о том, чем сейчас занимается Ольга. Обедает ли она в кругу семьи или потеряла аппетит? Хорошо ли будет ей спаться сегодня ночью? Борис пытается не думать о том, какое выражение было на ее лице, когда она увидела свою мать и детей, и как изменилось это выражение, когда она поняла, что он не пришел ее встречать.

Борис просыпается. На улице еще темно. Он одевается и тихо, чтобы не разбудить жену, выходит на свою утреннюю прогулку. Проходя мимо клумб, он замечает, что из земли вылезли молодые зеленые ростки. Борис сходит вниз по склону пригорка, проходит ручей, идет через кладбище, проходит через деревню и оказывается на платформе, с которой поезда идут в Москву.

Только оказавшись в Потаповском переулке, он принимает решение все-таки ее увидеть. Держась рукой за перила, Борис медленно поднимается по лестнице на пятый этаж. Он отдыхает на каждом этаже и говорит себе, что увидит Ольгу лишь ненадолго, для того чтобы сказать ей то, что уже ранее сказал Ире. Подойдя к двери ее квартиры, он говорит себе, что обязан лично сообщить Ольге о своем решении. Он пытается успокоиться и прижимает ладонь к груди в том месте, где бьется сердце. Он делает глубокий вдох, поднимает руку, чтобы постучать, но Ольга открывает входную дверь до того, как его костяшки кулака ударяют в деревянную панель. С момента их первой встречи прошло семь лет. Он не видел ее три года. Она сильно постарела за эти годы: ее светлые волосы, частично закрытые платком, выглядят безжизненно и висят, как солома, ее формы уже не такие женственные, как раньше, на лбу, вокруг глаз и рта появились морщинки, на коже видны темные пигментные пятна от солнечных лучей и незнакомые родинки.

Тем не менее он падает на колени. Она еще прекрасней, чем была ранее.

Он уже не сомневается в том, что должен сделать. Он поднимается с колен и целует ее. Она позволяет себя поцеловать, но вскоре делает шаг назад в коридор квартиры. Дверь остается открытой. Он входит внутрь и протягивает руки, чтобы ее обнять. Она поднимает руку, чтобы его остановить.

– Никогда больше, – говорит она.

– Никогда больше? – переспрашивает он.

– Никогда больше ты не заставишь меня ждать.

– Никогда, – соглашается он, – больше никогда.

Глава 7. Муза Перевоспитанная и реабилитированная женщина. Посланница

Сколько раз я представляла себе нашу встречу? Думала о том, что Боря будет ждать меня на перроне, сняв шляпу и с нетерпением поглядывая, не идет ли поезд? Сколько раз я представляла себе то, как мы обнимемся после разлуки? Терла руки и сжимала пальцами плечи, чтобы представить себе, как это будет, лежа в одиночестве на нарах?

Прошло три с половиной года с тех пор, как мы лежали с ним в одной кровати, поэтому мы не стали терять времени. Его прикосновение поразило меня до глубины души. Ко мне так давно не прикасался ни один мужчина. Мы обнимали друг друга и не хотели отпускать.

Потом я положила голову ему на грудь и слушала биение его сердца. Пошутила, что у него два сердца, потому что ритм ударов казался мне не таким, как раньше. Его большие пожелтевшие зубы со щелью между передними зубами исчезли. Вместо них появились новые и белые, сделанные из керамики.

– Тебе они не нравятся? – спросил он и закрыл рот. Я попыталась открыть его рот мизинцем, а он делал вид, что его кусает.

Борис крепко меня обнимал и не отпускал так легко, как раньше. Он не хотел уходить из моей квартиры, а если и уходил, то только для того, чтобы работать и спать. За годы моего отсутствия он полностью перебрался на дачу в Переделкино, которую за это время расширили на три комнаты, провели газ, воду и поставили новую ванну. Пока я жила в бараке, он жил затворником в лесах. Правда, о таком затворничестве, как у него, большинство советских граждан могли только мечтать.

После Потьмы я без зазрения совести попросила его поделиться со мной деньгами, которые были нужны на одежду, еду, школьные принадлежности и новую кровать.

Кроме этого, у меня было много других дел.

Я занималась всеми делами, имеющими отношение к его работе: контрактами, выступлениями и творческим вечерами, контролем оплаты сделанных им переводов. Я ходила на его встречи с редакторами. Я стала его агентом, его рупором, человеком, с которым договаривались о встрече с Борисом. Я, наконец, почувствовала, что стала полезна ему не меньше Зинаиды. Но вместо приготовления обедов и ужинов я помогала ему донести миру то, что он хотел сказать. Я стала его посланницей.