Секреты глобального путинизма - [46]

Трехмиллионное еврейское население страны фактически истреблено, 3 миллиона католиков также погибло. После войны Польша вступила в сорокалетнюю полосу правления советских наместников. День победы во II Мировой войне принес Польше совсем не то, за что Великобритания вступала в войну за нее.

Сегодня население Польши вернулось к довоенной отметке в 38 миллионов человек. Но по подсчетам ООН, к середине столетия эта страна потеряет 4 миллиона.

Пока наша «партия войны» дебатирует на тему, где провести красную линию, за которую нельзя переступать России, ООН прогнозирует, что 10 стран по обе стороны этой линии — Россия, Беларусь, государства Балтии, Украина, Польша, Венгрия, Румыния, Болгария — к середине века в сумме потеряют 50 миллионов человек. А к концу века — еще 50. Уровень рождаемости в этих государствах едва дотягивает до ⅔ от необходимого для сохранения нынешней численности граждан.

Внимание. Столетие, которое последовало за мирным финалом «холодной войны» и освобождением порабощенных народов, будет ознаменовано таким падением численности населения Европы, которое превысит людские потери от двух мировых войн и приблизится к потерям от эпидемии чумы в XIV веке.

Европеец под угрозой как биологический вид. Он вымирает. К 2050 году Россия, бывшая в 1950-м наиболее многочисленной нацией, будет находиться по этому показателю на 15-м месте, уступив Египту и намного уступив Конго и Танзании. Единственной западной страной, которая к середине века по численности попадет в первые 14 государств мира, будет США. Но большинство американцев в этот период будут иметь корни в Азии, Африке и Латинской Америке.

В период с 1914 года все великие европейские империи — Британская, Французская, Германская, Российская, Итальянская — распались. Все экс-метрополии подверглись нашествию африканских, азиатских и ближневосточных народов, населяющих бывшие колонии. И практически все коренные европейские нации стареют, вымирают, уходят с лица земли.

2014 г.

Другая Европа

День поминовения в этом году, скорее всего, будет отмечен яркими заголовками в прессе о том, что популистская лихорадка бушует в Европе перед выборами в парламент: сначала выступил «Национальный фронт» Марин Ле Пен, а сегодня уже британская Партия независимости Найджела Фараджа подняла голову.

Что происходит в Европе?

В своей неопубликованной работе «Левиафан и его враги» мой покойный друг Сэм Фрэнсис написал о грядущем кризисе «мягкого управления государством»: Евросоюз является тому хрестоматийным примером.

Немецкий философ Освальд Шпенглер использовал слово «цивилизация», чтобы описать «завершающую стадию развития культурного организма». В 1941 году Питирим Сорокин дал подробную характеристику шпенглеровскому определению цивилизации:

«Космополитизм и мегаполис взамен „дома“, „расы“, „группы крови“ и „Отечества“; научный атеизм и мертвая метафизика вместо религии; интернационализм вместо гордости за свою страну; деньги и абстрактные ценности вместо земли и реальных (живых) ценностей; „масса“ вместо „народа“; секс вместо материнства… и так далее».

Между управленческим государством и цивилизацией культуры существует огромная пропасть, это два полярных понятия.

Тем не менее мы воочию наблюдаем эту полярность в Евросоюзе. Да, бесспорно, рост ЕС совпал с ростом уровня жизни сотен миллионов жителей от Атлантики до Балтики и от Северного моря до Средиземного.

И хотя произведение поэта Альфреда Теннисона «Парламент человека и Федерация мира» будоражило воображение сторонников Единого мира в XIX и начале XX века, мечта о таком мире не захватила сердца европейских народов. Кто из них готов умереть за брюссельскую бюрократию? Никто.

Итак, какие же существуют характерные опознавательные знаки популистских партий, которые мы наблюдаем в каждой европейской стране?

Во-первых, они отказываются от идей универсализма и транснационализма и возвращаются к идее патриотизма и его символам: национальным песням, праздникам, истории, мифам, легендам.

Для таких народов сохранение уникальной этнической и культурной самобытности нации важнее требований любых наднациональных организаций, будь то ЕС или ООН.

Подобные настроения выражаются не только в яростном сопротивлении против дальнейшей взаимной интеграции в ЕС, но и во враждебности к иммигрантам из стран третьего мира, мусульманам и выходцам из стран Восточной Европы.

Люди просто хотят оставаться такими, какие они есть.

Даже швейцарцы прошлой зимой проголосовали за предложенную Народной партией инициативу ввести квоты для иммигрантов из стран ЕС.

Вторым верным признаком нового европейского популизма является традиционализм и культурный консерватизм, уважение к религиозному, культурному и историческому наследию нации.

Недавняя победа на «Евровидении» Кончиты Вурст, бородатого трансвестита, хоть и была восторженно встречена прессой, но дала сигнал традиционалистам, что европейская культура им не принадлежит.

Еще одним аспектом восходящего популизма является, как отмечает The New York Times, сдержанное восхищение Владимиром Путиным.

Почему? Путин не только публично отвергает моральный релятивизм Запада, но и создает базу для правовых норм, которые сознательно уходят корнями в традиционные христианские понятия о добре и зле.