Секреты Достоевского. Чтение против течения - [49]
Лужин приехал в Петербург, желая узнать всевозможное о группах политических заговорщиков, якобы активно действующих в столице, – вероятно, надеясь таким образом усилить свое влияние. Это любопытство сочетается со смутным страхом разоблачения («обличения») и желанием предотвратить любые попытки раскрыть какие бы то ни было тайны, которые скрывает Петр Петрович. Рассказчик умалчивает о характере этих тайн; возможно, они сексуальные, как тайны Макара Девушкина, но вполне допустимо также счесть их политическими. Публичное обличение, которого боится Петр Петрович, представлено в контексте жаркого политического климата той эпохи, когда разоблачение социальных проблем было главной темой прогрессивной журналистики. Яркая сцена скандала на поминках по Мармеладову приводит в действие драму разоблачения клеветы, в которой стыд и страх перед собственными желаниями, которые испытывает Лужин, заставляют всех нас пережить миг глубокого преображения, то, что Фрэнк Кермоуд называет «моментальным просветлением» от соприкосновения с потаенной, сакральной истиной [Kermode 1979:145]. Некоторые исследователи называют это катарсисом.
Эта сцена является кульминацией сюжетной линии Мармеладовых, начавшейся на первых страницах романа. Посетив с целью рекогносцировки квартиру процентщицы, Раскольников, испытывая «жажду людей» [Достоевский 19726:11], заходит в распивочную, где встречает пьяного чиновника Мармеладова, отца Сони. Монолог Мармеладова изобилует библейскими реминисценциями [Тихомиров 2005: 277]. В своем интересном недавнем исследовании А. Л. Гумерова показывает переклички между этой сценой и сценой поминок по Мармеладову. Она обращает особое внимание на мотив одежды и на скрытые цитаты из притчи о брачном пире царского сына в Евангелиях от Матфея и Луки (Мф. 22: 11 и Лк. 4: 21) [Гумерова 274–277]. Скрытые отсылки к этой притче, в которой брачный пир уподобляется Царству Небесному, не позволяют ограничиться «буквальным» прочтением сцены поминок. Несмотря на все внешние признаки обратного – пьяная, бедно одетая публика (отверженные мира сего), печальный повод для собрания (похороны), попытка оклеветать Соню Мармеладову, – эта сцена несет в себе предвестие искупления. Как пишет Гумерова, «Структура образа строится Достоевским так, что на внешнем, событийном плане мы наблюдаем скандальные поминки, а на внутреннем нам сообщается об уже решенной судьбе Мармеладова и о пире в Царствии небесном» [Гумерова2005:277]. Апофатическоепрочтение этой сцены раскроет все потаенные смыслы библейского подтекста.
Приводной пружиной драмы служат деньги. Петр Петрович предварительно обналичил облигации на сумму три тысячи рублей – по причинам, известным только ему. Пригласив Соню Мармеладову, пришедшую на поминки Мармеладова в квартиру своей мачехи по соседству, он в присутствии своего приятеля Лебезятникова предлагает ей учредить благотворительный фонд для помощи сиротам и вдове. Во время их разговора деньги лежат на столе. Когда Соня уходит, Лужин дает ей десять рублей и, как сообщает позднее Лебезятников, подкладывает сторублевую купюру ей в карман. Позднее, посреди поминальной трапезы, он входит в квартиру Мармеладова. В присутствии всех гостей он обвиняет Соню в воровстве и требует, чтобы Катерина Ивановна обыскала ее. Само собой разумеется, сторублевую купюру находят, и Соня оказывается опозорена. Лебезятников восстанавливает ее доброе имя, обличив клеветника.
На протяжении всей этой сцены взаимодействие политических, экономических и сексуальных элементов создает напряжение. Лебезятников (как помнит внимательный читатель, ранее он подарил Соне книгу по физиологии, которая вполне могла поспособствовать ее выходу на панель [Достоевский 19726:16]) разъясняет «женский вопрос», придавая особое внимание сексуальной роли женщины. Политические взгляды Лебезятникова не делают различий между целомудренной и распутной женщиной. Банальности, которые он изрекает по этому поводу, раздражают Лужина, страдающего от свежей раны из-за отказа Дуни. Лужин желает выместить свою досаду на Соне через нее опосредованно на Раскольникове. Таким образом, общение Лужина с Соней одновременно оказывается отягощено его уязвленной гордостью, опасениями политического характера и сексуальной фрустрацией.
На всем протяжении этой сцены Достоевский мастерски нагнетает напряжение за счет несоответствия между на первый взгляд благородными мотивами Лужина и его скрытым, но сильным сексуальным желанием. Начало диалога Лужина и Сони – это прозрачно замаскированная попытка соблазнения, которую подстегивает недавний разговор Лужина с Лебезятниковым о похотливости женщин и облегчает профессия Сони (она ни для кого не является секретом). Лужин дает Соне понять, что судьба Катерины Ивановны в ее руках, и, несмотря на его уверения, что роль Сони в организации благотворительного фонда будет ограничена финансовым управлением, общая парадигма романа, согласно которой решающим фактором спасения является женская сексуальность (как в случае помолвки Дуни с Лужиным), наводит читателя на мысль, что без одолжений сексуального характера здесь не обойдется. Как еще можно истолковать предложение Петра Петровича Соне прийти к нему тем же вечером для обсуждения подробностей учреждения благотворительного фонда?
