Секретный террор - [69]

— В отношении наружности и языка беспокоиться не придется. С этой стороны все благополучно. Так вот, вы лучше детально обдумайте эту задачу, наметьте подробный маршрут и прочее. Завтра будьте с утра в отделе, и я вас вызову. Только наш разговор должен остаться в секрете. Даже аппарат наш ничего не должен знать, — добавил Трилиссер, прощаясь со мной.

Когда я вернулся в комнату № 161, то все сотрудники впились в меня взглядами, горя желанием узнать о теме беседы с Трилиссером. Я с беззаботным видом опять сел на подоконник и как ни в чем не бывало продолжал болтать о пустяках, тщательно следя за собой, чтобы ничем не выдать темы моего разговора с Трилиссером. Я отлично помню, как однажды я, получив секретное задание от Трилиссера поехать в Персию и во что бы то ни стало привезти убежавшего из СССР лидера рабочей оппозиции Мясникова, войдя в комнату, невольно посмотрел на висевшую на стене карту Персии. Этого взгляда было достаточно, чтобы мои товарищи догадались, что Трилиссер говорил со мной о Персии, и, зная, что туда недавно бежал Мясников, им нетрудно было сделать правильный вывод. Поэтому я и был так осторожен и болтал о пустяках.

— Что ты нам голову морочишь. Ты лучше расскажи, зачем тебя вызвал Старик, — прервал меня референт по Турции Кеворкян, с болезненным желтым лицом, армянин.

— Брось к нему приставать. Видишь, он конспирируется от нас, — ехидно сказал референт по арабским странам Эйнгорн, недавно перешедший из Коминтерна на работу в ОГПУ и носивший кличку Тарас.

— Ты прав, Тарас, давайте не будем говорить на эту тему, — предложил я и подсел к заведующему восточным сектором Триандофилову, моему старому товарищу по работе, который слушал нас, слегка улыбаясь своими умными карими глазами.

На следующее утро, когда я вновь по вызову спустился вниз, я застал Трилиссера в его приемной комнате одевающимся.

— Вы пойдете сейчас вместе со мной, — приказал Трилиссер.

Я шел по коридору за этим маленьким человеком, едва доходившим мне до плеча. Стоявшие на лестницах дежурные коменданты здоровались с ним и, вопреки обычаю, пропускали, не требуя предъявления пропуска. Мы вышли на Лубянскую площадь и уселись в ожидавшую машину. Рядом с шофером сидел сотрудник оперативного отдела, несший охрану Трилиссера. Машина плавно тронулась и, спустившись по Софийке, свернула к Театральной площади, где на минуту задержалась вследствие движения на площади. Впереди нас стояло несколько машин, тоже ожидавших проезда. В одной из них сидел полный мужчина с монгольским лицом. Рука его обнимала сидевшую рядом пышную блондинку.

— Ха-ха, наш Фын после китайской революции отдыхает, — усмехнулся Трилиссер, смотря на «монгола». — А я-то думал, что он на даче.

Я наклонился, чтобы лучше разглядеть Фэн Юйсяна, тогдашнего коммунистического генерала, приехавшего в Москву изучать ленинизм на практике, но машина уже тронулась, и я лишь успел заметить жирный затылок китайского генерала.

— А почему он не возвращается к своей армии в Китай? — спросил я Трилиссера.

— Коминтерн представил большую смету для его армии в Политбюро, и Фын ждет денег, — ответил Трилиссер.

Через несколько минут мы подъехали к громадному зданию Коминтерна, и Трилиссер велел шоферу остановиться. Наружную охрану несли войска ОГПУ. Внутри распоряжались наши чекисты. Распорядок такой же, как и на Лубянке. Мы поднялись в лифте на четвертый этаж. Прошли ряд коридоров и вошли в комнату, на двери которой была надпись «Международная связь, тов. Пятницкий». Нас встретила молоденькая блондинка, говорившая с немецким акцентом, и пропустила в кабинет Пятницкого.

В небольшой, продолговатой, бедно обставленной комнате, у окна стоял большой грузный мужчина, лет пятидесяти пяти. Он нервно говорил по одному телефону и одновременно кого-то слушал по другой трубке. Это и был организатор международных заговоров и революций Пятницкий. Кивнув нам головой, он продолжал с кем-то говорить по-немецки.

Наконец, улучив момент, он обратился к Трилиссеру:

— Начинайте, Михаил Абрамович, я вас слушаю.

Трилиссер представил меня и предложил изложить мой план поездки через Афганистан в Индию. Я начал рассказывать о состоянии границы СССР с Афганистаном, описал положение охраны дорог в Афганистане и наконец перешел к независимым племенам Северо-Западной Индии. Но Пятницкий уже с первых слов моего доклада повернулся к нам спиной и опять занялся телефонами. Я продолжал рассказывать и вместе с тем думал: к чему это? Ведь он все равно меня не слушает. Но я был сильно удивлен, когда в конце доклада он повернулся ко мне и стал задавать вопросы по существу моего рассказа.

— Я внимательно вас слушал и пришел к выводу, что практикуемый нами морской путь проезда в Индию значительно проще и безопаснее, чем путь через Афганистан. В самом деле, не лучше ли поехать в Америку и, взяв там пароход, прямо же ехать в один из индийских портов? А впрочем, мы пригласим его самого, и пусть решает, как лучше, — сказал Пятницкий и позвонил.

— Попросите сюда товарища Роя, — обратился он к вошедшей секретарше.

Так вот кто собирался в Индию. Сам вождь индийской компартии, член Исполкома Коминтерна Рой. Вот почему этим делом занялся сам Трилиссер и требовал гарантии безопасности. Через несколько минут вошел высокий, еще молодой человек со смуглым лицом и сильно развитой фигурой спортсмена. Рой молча сделал общий поклон, уселся. Мне предложили вновь повторить свой проект. Пятницкий, как и в первый раз, возражал мне и считал водный путь наиболее удобным.