Секретный сотрудник - [5]

Он лежал в темноте, прислушиваясь к дыханию спящей в соседней комнате Инги, слушая шум наконец-то собравшегося осеннего дождя за окном, и вспоминал, как все начиналось.

Вспомнил Абдула Хаджибея (он же Эйб Эджби), всего с ног до головы европейского, в сногсшибательном костюме от Армани, в ореоле запаха дорогого лосьона и тонких коричневых сигарок «Кафе-Крем», которые он курил одну за другой, прикуривая от золотой зажигалки «Зиппо», белокурого и томного, совсем не похожего на турка и еще больше не похожего на сотрудника IAO;[2] вспомнил гостиницу «Золотой век» в день теракта – турецких полицейских с автоматами на всех этажах, раненых и мертвых в вестибюле, машины «Скорой» перед подъездом, оттесняемую от гостиницы полицейским кордоном толпу зевак и журналистов.

В полусне, сквозь шум дождя, он опять, как три года тому назад, отчетливо услышал, как Абдул сказал ему тогда, входя в номер:

– Abe Hadjibey, Anti-terror Unit. This may be inconvenient, but are you Mr. Henry Kozinets?[3]

«Джеймс Бонд егупецкий», – усмехнулся Кузниц этим неожиданно пришедшим, вызванным страшным сном воспоминаниям о начале своей ставшей уже привычной жизни секретного агента, и заснул.

2. Золотой век

Кузниц снял залитые чужой кровью джинсы и, немного постояв с ними в нерешительности посреди номера, пошел в ванную комнату, бросил их в ванну и пустил воду. Вода тут же покраснела, и Кузница опять едва не стошнило. Он немного постоял над раковиной, опершись о края обеими руками и тупо вглядываясь в свою бледно-зеленую физиономию в зеркале. Но делать было нечего, джинсы надо было стирать – кроме джинсов, у него были только штаны от парадного костюма, и ходить в них в стамбульскую жару не хотелось. Он заставил себя опустить руку в окровавленную воду и заткнуть ванну пробкой.

Ожидая, пока наполнится ванна (холодной водой – он где-то слышал, что кровь надо отмывать холодной водой, и сейчас его цепкая память профессионального переводчика услужливо подкинула ему нужную информацию), он умылся над раковиной, закрутил кран в ванне и пошел в комнату. Как раз в этот момент в дверь постучали. Думая, что это Ариель или Хосе, Кузниц крикнул:

– Открыто!

За дверью помолчали, потом незнакомый голос спросил по-английски:

– Можно войти?

Кузниц был в одних трусах, на которых темнели пятна крови, но голос за дверью был мужской, и, подумав: «Опять полицейские» – его уже три раза допрашивали, – он набросил на плечи рубашку и крикнул по-английски:

– Войдите! Открыто.

Вместе с потным турецким полицейским, который допрашивал его внизу, в вестибюле, на пороге возник плейбой из модного журнала и спросил, обдав Кузница запахом дорогого лосьона:

– Извините за беспокойство. Вы ведь Генри Козинец?

Полицейский, пришедший с ним, тут же вышел, закрыв за собой дверь, а плейбой махнул пластиковым удостоверением с фотографией, которую Кузниц, конечно же, не успел рассмотреть, и представился:

– Эйб Эджби, Отдел по борьбе с терроризмом.

– Я не Козинец, – сказал Кузниц, – моя фамилия Кузниц, Генрих Эдгарович Кузниц.

– Простите, – извинился плейбой, – эти трудные русские фамилии.

– Это немецкая фамилия, – поправил Кузниц, – фельдмаршал даже такой был немецкий – Райнер Кузниц в Первую мировую.

– Вот как? – плейбой изобразил легкое удивление, слегка подняв левую бровь и наклонив идеально причесанную голову. – Но вы ведь украинец?

– Я гражданин Украины, но предки у меня немецкие, – ответил Кузниц, – Украина многонациональная страна. – Его стал раздражать этот ликбез, и он добавил: – Вообще-то, меня уже ваши допрашивали несколько раз – вряд ли я смогу сказать вам что-то новое.

– Это не наши, это местная полиция, а я из международной организации, – сказал Эджби или как его там, не уточняя, что за международная организация, и, не дожидаясь приглашения, уселся на стул у столика с зеркалом, поддернув, чтобы не помялись, свои идеально отглаженные брюки.

Кузниц тоже сел на кровать и прикрыл полами рубашки заляпанные кровью трусы – не стоять же перед этим пижоном, как на допросе.

– И все же, – спросил он, – чего вы хотите? Я уже все рассказал полиции. В сущности, я ничем не могу вам помочь. Я как раз входил в отель, когда началась стрельба. Столкнулся на входе с израильтянкой. Мраморный пол был скользким от дождя, и мы не удержались на ногах – это и спасло нам жизнь. Потом, когда я поднялся, террористы уже скрылись, по крайней мере никто больше не стрелял, и я стал помогать переносить раненых. Вскоре появилась турецкая полиция и меня допросили. Вот и все, собственно. Стрелявших я успел заметить, когда лежал на полу, – двое парней, вроде молодых, в камуфляже, оба в масках. Они вскочили в джип почти на ходу и умчались. Джип военный, натовский с маленькими такими колесами – тут их много таких, в Турции.

– А откуда вы знаете, что эта женщина израильтянка? – спросил пижон и попросил разрешения закурить.

Вопрос был неожиданным, во всяком случае, турецкие полицейские об этом не спрашивали, и в глазах у этого международного гэбэшника вдруг появилось что-то такое совсем не пижонское, хотя закурил он тонкую пижонскую светло-коричневую сигарилью.