Секретный сотрудник - [34]

Поспешно написав на стенах несколько своих лозунгов, демонстранты смущенно разошлись – даже на них подействовало такое явное выражение высокомерного презрения новой власти к «народу», именем которого клялись и поддержки которого искали все предыдущие власти.

После случилось так, что, когда демонстранты расходились, на улице появился патруль «меченых» – трое в черной форме с бесцветными лицами, вооруженные короткими автоматами. (Кузниц хорошо помнил лица «меченых», еще когда они бесцельно бродили по улицам и рылись в отбросах, – их лица были лишены всякого выражения, а взгляд устремлен вдаль, на прохожих они не смотрели.) И вот такая троица встретилась демонстрантам, и когда несколько самых заядлых накинулись на них, выкрикивая свои претензии, они, не изменяя равнодушного выражения лиц, расстреляли их короткой очередью и пошли дальше по своему маршруту.

Этот случай потряс всех: если раньше новую власть побаивались, то теперь она стала внушать горожанам настоящий ужас. Тогда и пошли первые разговоры о том, что это не люди, а монстры, мутанты, зомби – как только их не называли.

Была и еще одна черта у власти «меченых», которая делала ее неуязвимой для противников, – эта власть была полностью, просто до неприличия анонимной. Никто не знал, где находятся центральные или вообще какие-нибудь официальные учреждения «меченых» – они являли себя населению города только в виде вооруженных до зубов патрулей, шутить с которыми не рекомендовалось – стрелять они начинали сразу, не вступая в разговоры.

Правда, были еще уполномоченные в каждом учреждении и организации, но тоже анонимные: они сменяли друг друга, никто из них подолгу не задерживался на одном месте и называть их всех надо было Леопардами, обращаться без всяких там «товарищей» или «господ», просто: «Леопард, почему я паек не получил?» или «Леопард, когда у нас наконец лифт починят?».

Обращаться устно можно было по-русски или по-украински, но даже, скажем, заявление о необходимости прочистить раковину на кухне следовало писать по-английски. Леопард забирал заявление, и за этим, как правило, никаких действий не следовало, поэтому скоро заявления писать перестали и обходились своими силами.

Указы и постановления не имели подписи и оглашались просто от имени власти.

– The powers have resolved,[52] – не поднимая глаз от текста, читал по телевизору постановления бесцветным голосом такой же бесцветный ведущий. Кузницу казалось, что видел он его на Островах.

Телевидение и газеты остались прежними – запретили только рекламу, – и сначала ругали там новую власть на все корки на всех языках. Но власть реагировала только на физическое сопротивление и бывала в этих случаях скорой на расправу, на слова же никак не реагировала, и ругать власть скоро перестали, и газеты занялись сплетнями, как и раньше.

«Чтоб тебе жить в интересное время!» – вспомнил Кузниц проклятие, авторство которого приписывали китайцам, и усмехнулся. Подул холодный ветер, река, на берегу которой он сидел, покрылась рябью, зашелестели остатками листьев деревья. Он поднял воротник плаща и встал. «Пора домой», – решил он и медленно побрел в сторону дома.

Набережная, по которой он шел, выйдя из парка, была пуста – ни людей, ни машин, только в дальнем ее конце, у поворота к мосту, виднелась группа людей.

«Наверное, очередь, дают что-нибудь, – подумал он и нащупал в кармане плаща продуктовые талоны, – надо стать, а то дома продуктов почти не осталось».

Пока он добрел до поворота, очередь стала совсем маленькой. Он стал в очередь за старушкой интеллигентного вида в защитного цвета куртке и лыжной шапочке и спросил, что дают. Давали чипсы. Этот продукт американской кулинарной мысли он терпеть не мог, но сейчас выбирать не приходилось – давали то, что забирали из супермаркетов, – и он достал талоны. На талонах была универсальная надпись «Food rations»,[53] по одному талону давали что-нибудь одно, и надо было думать, отдавать талон или приберечь до более подходящего случая.

«Наверное, чипсы стоит взять, – думал он, продвигаясь к окошку, в котором Леопард принимал талоны, – из чипсов Инга суп вкусный варит. Интересно, сколько пакетов дают и какие чипсы». И он спросил старушку:

– А какие чипсы, не знаете? И сколько дают на талон?

Старушка не успела ответить, из окошка послышался голос Леопарда:

– Не боись, лейтенант, не обидим! – голос был знакомый, Кузниц повернул голову и узнал капитана Гонту. Капитан мало изменился, только завел жиденькие усы. – Подходи сюда, обслужим без очереди как ветерана.

– Спасибо, товарищ капитан, – отказался Кузниц, – я лучше подожду – людей немного.

– Ладно, – сказал Гонта и добавил важно, – только не капитан я уже. Леопардом меня называй, мы все Леопарды– заслужили!

Пока подходила его очередь, Кузниц присматривался к капитану. На первый взгляд ничего в нем не изменилось, только усы завел. Но, понаблюдав за ним, он понял, что это совсем не тот Гонта, с которым он когда-то убегал по коридорам мальтийской тюрьмы, не тот типичный украинский, а вернее, все еще советский офицер, который так заботился о мнении «иностранных товарищей» и сверлил гневным взглядом солдат, не желавших отдавать ему честь.