Секретный паломник - [147]

Второй же заключается в том, что да, мы можем полностью верить Медведю. Ибо никогда еще он не заслуживал доверия в такой большой степени. Медведь умоляет дать ему шанс стать одним из нас, разделить с нами свои проблемы, открыть у нас свои банковские счета, совершать покупки в магазинах на наших улицах, быть принятым как равный в нашем лесу, как и в своем. И его желание тем сильнее, чем значительнее ущерб его экономике, чем беззастенчивее разграбление его природных ресурсов, чем очевиднее невероятная бездарность его собственных управленцев. Медведь нуждается в нас так отчаянно, что мы можем поверить в эту его нужду. Медведю хочется отмотать назад ленту своей ужасающей истории и явиться из тьмы на свет после семидесяти или, если угодно, семисот лет мрака. А свет для него – это мы.

Проблема, однако, заключается в том, что мы, представители Запада, не в состоянии считать доверие Медведю для себя естественным, будь это Белый Медведь, Красный Медведь или симбиоз из двух разновидностей, на что он больше походит сейчас. Без нас Медведь обречен на муки, но среди нас немало людей, считающих: туда ему и дорога. Пусть так и будет. Как в сорок пятом году встречалось немало тех, кто утверждал, что после поражения в войне Германия должна остаться выжженной пустыней до конца истории человеческой цивилизации.

Смайли сделал паузу и, как показалось, прикидывал, достаточно ли ясно он уже выразил свои мысли. Он посмотрел на меня, но я отказался встречаться с ним взглядом. Полное напряженного ожидания молчание заставило его возобновить монолог:

– Медведь в будущем станет таким, каким мы сами сделаем его, а причин взяться за эту задачу можно назвать несколько. Во-первых, нам диктует такой подход обычный здравый смысл, общепринятые нормы поведения. Если уж вы помогли человеку сбежать из заключения, в которое он угодил по собственной глупости или в силу несправедливости, меньшее, что вы обязаны сделать потом, это дать ему миску супа и предоставить средства для адаптации в мире свободных людей. Вторая причина совершенно очевидна, и у меня едва хватает терпения вообще упоминать о ней. Россия, даже взятая отдельно, лишенная всех своих завоеваний и приобретений, урезанная территориально, все равно остается огромнейшей страной с многочисленным населением, являясь критически важной частью планеты. Так должны ли мы оставить Медведя гнить в одиночестве? Превратить русских в озлобленную, отсталую, но избыточно вооруженную нацию за пределами нашего лагеря? Или же сделать его своим партнером в мире, день ото дня меняющем очертания?

Он взял свой бокал и задумчиво всмотрелся в него, помешивая остатки бренди. И я почувствовал, что теперь ему гораздо сложнее просто встать и удалиться, чем ожидал он сам.

– Все это так, но тем не менее, – пробормотал он, как будто защищаясь от только что высказанных утверждений, – для достижения подобных целей нам придется не ограничиваться реконструкцией собственных умов и воззрений. Нам предстоит иметь дело со сверхмощным государством, которое мы возвели для себя как бастион против того, чего уже не существует. Нам в свое время пришлось отказаться от слишком многих свобод, чтобы остаться свободными. Теперь возникает необходимость вернуть их.

Он застенчиво улыбнулся, и я понял, что он намеренно разрушает чары, которыми сковывал нас всех.

– А потому пока вы будете преданно служить государству, то, вероятно, найдете возможность оказать мне небольшую личную услугу и станете время от времени проверять, крепки ли его основы. А то в последнее время многие раздулись от важности, а главного не замечают. Нед, я всем наскучил. Тебе пора отправить меня домой.

Он резко поднялся, словно стряхивая с себя нечто, грозившее удержать его на месте. Потом он в последний раз окинул взглядом комнату, но на этот раз смотрел не на курсантов, а на старые фотографии и трофеи, относившиеся к его прошлому, в явном стремлении запечатлеть их в памяти. Он покидал свой дом, передав законным наследникам. Затем с предельной озабоченностью взялся за лихорадочные поиски очков, пока не обнаружил, что они по-прежнему у него на носу. После чего расправил плечи и зашагал к двери, которую двое студентов бросились открывать перед ним.

– Что ж, хорошо. Доброй всем ночи. И спасибо. О, кстати, скажите им, чтобы не переставали следить за озоновым слоем, сделайте милость, Нед. В Сент-Агнесе сейчас невыносимо жарко для этого времени года.

И вышел, уже больше не оглянувшись.

Глава 13

Ритуалы при уходе в отставку с нашей Службы, вероятно, не менее грустны, чем проводы на пенсию представителей других профессий, хотя есть в них весьма примечательные и мучительные особенности. Проходят церемонии, предназначенные, чтобы их запомнить, – обеды со старыми приятелями и коллегами, приемы и вечеринки в офисах, обмен рукопожатиями с ветеранами из числа секретарей, в глазах у которых застыли слезы, визиты вежливости в дружественные ведомства. И есть церемонии для забвения, когда шаг за шагом ты отрезаешь себя от доступа к той особой информации, какую не получают обыкновенные люди. А для того, кто посвятил Службе всю жизнь, включая три года, проведенных в святая святых – личном секретариате Берра, – все это затягивается и повторяется неоднократно, пусть даже многие известные тебе секреты вышли на пенсию, значительно опередив тебя. Запертый в затхлом офисе нашего юриста Палфри, пусть зачастую в благословенном ожидании предстоявшего хорошего обеда, я одну за другой подписывал бумажки, отказываясь от своего прошлого. Послушно несколько раз повторил краткий текст торжественной клятвы, выслушивая неизменно неискренние предупреждения Палфри о неизбежности наказания в том случае, если соблазны тщеславия или обогащения подвигнут меня на нарушение правил.