Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - [2]

— Это мой долг! — ответил Соколов.

— Это хорошо, очень хорошо! — отвечал Воейков, одергивая генерал-майорский мундир. Он не верил в слова о долге перед родиной и считал их какой-то приправой к разговору, как, скажем, горчица к обеду. И, желая попасть в тон Соколову, грубовато пошутил: — Была бы шея, а кусок веревки с обмылком всегда найдутся. Ха-ха! Можете, граф, быть уверенным: без дела не останетесь. Как здоровье батюшки? Кланяйтесь ему. Не исключаю, вас еще до Нового года известят о назначении. О’ревуар! — Помахал короткой пухлой ручкой и скрылся в кабинете министра, в который был вхож без доклада.

Озарение

На другой день, в пятницу 23 декабря, сразу после завтрака, в девять часов пятнадцать минут утра Воейков был на аудиенции у государя.

Дворцовый комендант изложил круг вопросов, связанных с празднованием предстоящего Рождества. Государь высказал свои пожелания и выразительно посмотрел на большие напольные часы.

Воейков заторопился. Уже раскланиваясь, вдруг выпалил:

— Ваше императорское величество, — и неожиданно для самого себя довольно громко усмехнулся: — Известный вам Аполлинарий Соколов домогается отправки на фронт, словно здесь, в тылу, не осталось важных дел. Кругом шатание и непорядки. Одна история с убийством Распутина чего стоит! Вот его рапорт. — И Воейков почтительно протянул пакет. — Кстати, Соколов безобразничал в приемной Шуваева…

Рука Воейкова повисла в воздухе. Государь пакет не принял и недовольно нахмурился.

Всякое упоминание об убийстве старца ему было крайне неприятно, ибо в преступлении были замешаны члены царской фамилии — Феликс Юсупов и двоюродный брат самого Николая — великий князь Дмитрий Павлович. И еще он невольно испытывал чувство жалости и непонятной вины своей перед семьей Распутина. Подумал: «Надо сказать Ане Вырубовой, чтобы дочерей Григория на Рождество пригласила».

Воейков понял свою оплошность. Теперь, в ожидании разрешения покинуть кабинет, он покраснел и неловко переминался с ноги на ногу, при этом всячески ругал себя: «Ах, какой я неловкий, какую глупость сморозил! Зачем я связался с графом? Еще мой покойный батюшка вразумлял: хочешь нарваться на неприятности — сделай ненужному человеку доброе дело!»

Государь задумчиво смотрел на сереющее за окном утро. Он уже было собрался сказать: «Рапорт передайте в приемную военного министра!» — только при упоминании Соколова вдруг вспомнил важный разговор, случившийся тремя днями раньше. Государя озарила остроумная мысль. Он вдруг улыбнулся и оживленно сказал:

— Владимир Николаевич, спасибо, оставьте рапорт Соколова. Я обязательно сегодня же его рассмотрю.

Памятуя, что в одиннадцать следует принять Барка, управляющего Министерством финансов, протянул руку Воейкову:

— Я вас не задерживаю!

Дипломатические хитрости

Итак, тремя днями раньше, во вторник 20 декабря 1916 года, случился важный разговор. На утреннем приеме у государя был адъютант английского короля Георга полковник Берн. Среди прочих вопросов, которых коснулся англичанин, речь зашла о подводной войне. Король Георг желал, чтобы Россия активизировала свои силы в борьбе с германскими субмаринами. И теперь Берн начал хитрую игру. Он сказал:

— Германские хищники нападают на судовые госпитали, на торговые и пассажирские суда, вполне беззащитные. Так, с января пятнадцатого года по нынешний декабрь потоплено более пятисот британских судов.

— Господи! — воскликнул государь. — Более полутысячи судов! Воображение отказывается понять этот кошмар.

— Мой король уполномочил довести, государь, до вашего сведения следующее. Особенной жестокостью отличается подводная лодка нового типа UN-17 — «Стальная акула». Эта хищница — последнее слово техники. Она отличается небывалой надводной и подводной скоростями, сильным вооружением, большой автономностью плавания.

Государь, с особым интересом относившийся ко всему, что связано с флотом, слушал внимательно. Берн продолжал:

— Прежде «Стальная акула» пиратствовала в Средиземном море. Она напала без предупреждения и потопила наши госпитальные суда «Куин Элла» и «Гленарт», большой океанский пароход «Виктория» со всеми пассажирами, уничтожила несколько торговых судов. Когда терпящие бедствие садились в спасательные лодки или держались на плотиках, немцы безжалостно расстреливали их из пулеметов. Не жалеют ни детей, ни женщин.

Государь печально покачал головой:

— Сочувствую вам, это невиданная жестокость!

Опоздавший к началу встречи и вошедший минутой прежде военный министр Шуваев заметил:

— Фон Тирпиц именно Англии объявил неограниченную подводную войну! Но мы тоже успели пострадать. — И министр блеснул отличной памятью: — Пароход «Киев» был взорван в сентябре прошлого года, как и госпитальное судно «Вперед», потопленное девятого июля. Из радиоперехвата наши установили: это жертвы «Стальной акулы».

Берн согласно мотнул головой:

— Да, никаких принципов!

Государь задумчиво посмотрел на английского гостя:

— Что мешает уничтожению злосчастной «Стальной акулы»?

Берн вздохнул:

— Ваше императорское величество, мы устроили настоящую охоту за UN-17. Так, с большой точностью определяли район действия лодки, устраивали засады, забрасывали бомбами с гидросамолетов, но она, словно невидимка, уходит от погони. Ведь, по ходовым данным, по продолжительности пребывания под водой — это вершина в развитии субмарин. Радиус действия «Стальной акулы» около десяти тысяч миль. После уничтожения «Виктории» известный неустрашимостью капитан третьего ранга Гордон Кембл устроил судно-ловушку.