Секретные академики - [20]

— Любовь к лесу родилась в детстве?

— Естественно. Родился в Москве, детство прошло в Подмосковье. С самого начала я знал, кем стану, какую выберу профессию. Она должна быть обязательно связана с лесом. Я любил составлять лесные карты. Ходил по определенному маршруту, описывал деревья, встречавшиеся по пути, и это мне очень нравилось. Закончил в Саратове школу и уехал учиться Ленинградскую лесотехническую академию. Лес — это моя стихия, так как я сумасшедший охотник и рыбак.

— Страсть перешла от родителей?

— Отец — геолог и селекционер. Он был натуралистом. Работал в Мичуринске, потом в Саратове. Выращивал яблони. Мне он привил биологическую страсть, если можно так выразиться. И она не покидает меня до сих пор. В институте эта страсть разгорелась еще сильнее. После второго курса я попал на практику в Карелию. Следующий маршрут — Приморье. Потом — Тайшет. Кстати, как раз там происходили события, что отражены в фильме «Холодное лето 53-го.» Именно в 53-м году я там был.

— Работали с заключенными?

— Мне приходилось много раз с ними взаимодействовать. Но особых сложностей не было, потому что жизнь была суровая и многое мы в ней прошли.

— В том числе и ногами?

— Пешком за свою жизнь я прошагал от Москвы до Владивостока. Я стал понимать лес не только разумом, но и душой именно потому, что любил ходить по нему. В лесу я видел все! Моя наука и начиналась с наблюдений, с понимания того, что процесс рождения, развития и гибели леса — един, закономерен и состоит из ряда этапов, которые всегда можно проследить. Впрочем, поначалу наукой как таковой я не занимался.

— Где начинался путь?

— Из Ленинграда я был распределен в Москву, в Объединенную авиалесостроительную экспедицию. Жил в Переделкине, в «Творческом тупике «Литературной газеты»«.

— Не могу удержаться: точное название!

— Тогда было иначе. Я был знаком с Леонидом Леоновым, он был дружен с моим отцом. Встречались с ним до последних дней жизни. Заходил к нему, когда уже стал министром. Но это все позже. А пока работал в экспедиции. Шесть лет прошло, и я понял, что надо куда-то прибиваться — 30 лет было, а я все на чемоданах. Так получилось, что Институт леса перевели из Москвы в Красноярск. Тогда модно было «приближать науку к практике». Создавалось и Сибирское отделение Академии наук. Потребность в науке тогда была колоссальная, и мы уехали в Красноярск. Атмосфера была прекрасная — все начиналось заново, много было молодежи, и была полная свобода — занимайся, чем хочешь. Я буквально замер от счастья: прекрасная работа, огромные возможности. Я быстро защитил кандидатскую диссертацию. О деньгах не думали. Получал 105 рублей — хватало, получал 120 — хватало, после защиты диссертации — 145 рублей и опять-таки хватало! Квартиру получили, дети в садике, одеты и обуты, и самое главное — была уверенность в будущем. Чем же характерна моя биография? Я сам себе удивляюсь, но каких-то больших задач я не ставил, то есть совсем не собирался что-то возглавлять, становиться академиком и так далее и тому подобное. Все это меня не интересовало. Интересовала работа, так как я почувствовал, что работать могу. И она доставляла мне удовольствие.

— Докторская — посвящена насекомым?

— Я только ими и занимался. Создал комплексную группу, и мы начали исследования. В лесу множество насекомых, и они так сбалансированы, что только диву можно даваться. Коэффициент размножения у большинства видов равен единицы, а тех видов, у которых соотношения рождаемости и гибели может меняться, совсем мало — их по пальцам можно пересчитать. Они существуют для того, чтобы лес не дремал, они держат его в постоянном напряжении, а, значит, помогают жить.

— Классическое «на то и щука в пруду, чтобы карась не дремал».

— Бог весьма рационально придумал живой мир. В том числе и насекомых. Я подходил к их системам комплексно. В 71-м году я защитил докторскую диссертацию.

— Кажется, в этой области вы стали первым?

— Это не так. Предшественники были, просто я стал первым, кто попытался проблему изучить комплексно, системно. Наука полна парадоксов. Есть насекомые, которые поддерживают жизнь леса, а есть те, которые пытаются уничтожить его. Казалось бы, одним надо помогать, а с другими бороться. Но в обоих случаях эффект может вредным для леса. Слишком тонкие механизмы регулируют лесные системы, и это надо обязательно учитывать, когда мы занимаемся лесным хозяйством. И великое счастье было увидеть и понять все то, что происходит в любимом лесу.

— Как приходит открытие: постепенно или мгновенно?

— Одного ответа нет, потому все происходит по-разному. Был у меня такой случай. Лет пять уже я работал, и собрался огромный материал по насекомым. Я начал приводить данные в порядок. Я поручил своему помощнику подсчитать коэффициент размножения и плотность для одного вида. Получается, коэффициент размножения вроде скорости. Было порядка тысячи наблюдений, и он их выстроил в определенном порядке. Он принес мне кривую. Я смотрю на нее и чувствую, что она что-то скрывает важное. Что именно, понять не могу. В то время из Красноярска соединяли по телефону с Москвой в течение часа. Сижу на работе один, жду заказанный разговор и смотрю на кривую. Такое ощущение, будто она мне что-то важное пытается подсказать. Поговорил с отцом, поехал домой. Жена приготовила ужин. В это время я просматривал свежую почту. Как раз пришел очередной номер журнала «Наука и жизнь». Я раскрываю его и обалдеваю: вижу свою нарисованную экспоненту! Только вместо коэффициента размножения насекомых там коэффициент размножения нейтронов. И далее еще две кривых: котел атомной станции и бомба. Оказывается, для реактора, бомбы и насекомых действуют одни и те же законы природы! До сих пор к этой идее в той или иной форме я возвращаюсь.